22 июня 2010 года Европейский Суд по правам человека коммуницировал властям Российской Федерации две жалобы, которые затрагивают вопрос соответствия требованиям пункта 1 статьи 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод случаев отмены вступивших в законную силу приговоров судом надзорной инстанции.

Первая из указанных жалоб – «Грузда против России» (Gruzda v. Russia, жалоба N 63833/09) – подана Романом Витальевичем Грузда из Краснодара. Приговором от 24 марта 2009 года он был признан виновным в легализации (отмывании) денежных средств или иного имущества, и ему назначено наказание в виде штрафа. Однако 21 мая 2009 года в результате пересмотра решения суда первой инстанции в кассационном порядке заявитель был оправдан. 21 июля 2009 года суд надзорной инстанции на основании надзорного представления прокурора отменил кассационное определение от 21 мая 2009 года и передал уголовное дело на новое кассационное рассмотрение. Единственным основанием для принятия этого решения явилось то обстоятельство, что в кассационном определении не была отражена позиция государственного обвинителя. 06 августа 2009 года суд кассационной инстанции отменил приговор от 24 марта 2009 года и направил уголовное дело на новое судебное разбирательство в суд первой инстанции.

Заявитель обратился в Европейский Суд по правам человека с жалобой на нарушение статьи 4 Протокола N 7 к Конвенции о защите прав человека и основных свобод, однако Страсбургский Суд попросил власти Российской Федерации ответить на вопрос, касающийся предположительно имевшего место нарушения пункта 1 статьи 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод.

Заявительница по второму делу – «Александрова против России» (Aleksandrova v. Russia, жалоба N 39655/07) – Светлана Александровна Александрова из Хабаровска – обратилась в Европейский Суд по правам человека в связи со следующими обстоятельствами. 02 июля 2004 года С. убил собаку матери заявительницы в присутствии ее же трехлетнего сына. Приговором мирового судьи от 23 декабря 2005 года С. был признан виновным в жестоком обращении с животными, и ему назначено наказание в виде штрафа. Этим же решением заявительнице, признанной гражданским истцом и представительницей несовершеннолетнего потерпевшего – ее сына, было присуждено 10000 рублей в качестве компенсации за причиненный последнему моральный вред. Мировой судья признал, что собака не представляла угрозы для С., а у ребенка после происшествия наступило психическое расстройство. 28 марта 2006 года и 05 июня 2006 года приговор был поддержан судами апелляционной и кассационной инстанций соответственно. Однако 05 февраля 2007 года постановлением суда надзорной инстанции приговор и последующие судебные акты были отменены, а производство по уголовному делу прекращено за отсутствием в действиях С. состава преступления. Гражданский иск заявительницы был соответственно отклонен. Решение суда основано на переоценке данных ранее показаний.

В своей жалобе в Страсбургский Суд заявительница в частности указала, что отмена в порядке надзора вынесенного в ее пользу и вступившего в законную силу решения суда первой инстанции представляет собой нарушение ее права на справедливое судебное разбирательство, гарантированного статьей 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод.

По обоим делам властям Российской Федерации предложено ответить на вопрос, была ли отмена вступивших в законную силу судебных решений в пользу заявителей совместима с принципом правовой определенности, вытекающим из пункта 1 статьи 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод. При этом Европейский Суд по правам человека прямо сослался на два своих решения, касающихся этого принципа: Решение по вопросам приемлемости жалобы «Бердзенишвили против России» и Постановление по делу «Киселев против России». Страсбургский Суд также поставил вопрос о соответствии решений судов надзорной инстанции Постановлению Конституционного Суда РФ от 11 мая 2005 года N 5-П, в соответствии с которым «исключения из общего правила о запрете поворота к худшему допустимы лишь в качестве крайней меры, когда неисправление судебной ошибки искажало бы саму суть правосудия, смысл приговора как акта правосудия, разрушая необходимый баланс конституционно защищаемых ценностей, в том числе прав и законных интересов осужденных и потерпевших».