Сегодня, 12 ноября 2013 года, ЕСПЧ огласил Постановление по делу «Сепил против Турции» (Sepil v. Turkey, жалоба N 17711/07), которым в очередной раз признал нарушение права на справедливое судебное разбирательство в связи с провокацией преступления. 

Дело касается привлечения заявителя к уголовной ответственности за незаконный сбыт наркотических средств, который был выявлен и пресечен благодаря проведению в отношении него негласного мероприятия — проверочной закупки, которая, как утверждал заявитель, носила характер провокации. 

В принципе Постановление не вносит никакого значимого вклада в практику ЕСПЧ по соответствующей тематике (о чем, в частности, свидетельствует отнесение его к третьей категории по степени значимости). 

Однако в нем можно найти пару деталей, которые могут быть интересны также и применительно к аналогичным российским делам.

Напомню кратко, что при определении того, имело ли место нарушение пункта 1 статьи 6 Европейской Конвенции в связи с провокацией преступления, ЕСПЧ оценивает ситуацию на предмет, во-первых, наличия признаков подстрекательства лица к совершению преступления сотрудниками правоохранительных органов (материальный аспект) и, во-вторых, соблюдения позитивных обязательств государства рассмотреть надлежащим образом заявление лица о склонении его к совершению преступления сотрудниками правоохранительных органов (процессуальный аспект). По мнению ЕСПЧ, провокация преступления по существу имеет место, когда сотрудники правоохранительных органов не ограничиваются преимущественно пассивным установлением обстоятельств возможного совершения лицом преступления с целью сбора соответствующих доказательств и, при наличии на то оснований, привлечения его к ответственности, а подстрекают это лицо к совершению преступления. При определении того, ограничились ли сотрудники правоохранительных органов преимущественно пассивным установлением обстоятельств возможного совершения преступления, ЕСПЧ рассматривает два фактора: наличие оснований для проведения соответствующих мероприятий и роль сотрудников правоохранительных органов в совершении преступления. Надлежащими основаниями осуществления названных выше мероприятий ЕСПЧ признает конкретные и достаточные фактические данные, указывающие на возможное совершение лицом преступления. Что касается роли сотрудников правоохранительных органов в совершении преступления, то ЕСПЧ рассматривает момент начала осуществления ими соответствующего мероприятия, чтобы определить, «присоединились» ли они к преступлению, которое лицо уже начало совершать без какого-либо участия с их стороны. В отсутствие у стороны обвинения явных доказательств того, что провокация по существу не имела места, обязанность рассмотреть заявление лица об осуществленной в отношении него провокации, установить соответствующие фактические обстоятельства дела и выяснить, усматриваются ли ее признаки, ложится на национальный суд. Таким образом, провокация преступления в смысле, в котором она запрещена пунктом 1 статьи 6 Европейской Конвенции, имеет место, когда отсутствуют основания для проведения соответствующих мероприятий, сотрудники правоохранительных органов не ограничиваются пассивным расследованием либо национальные суды пренебрегают указанными выше позитивными обязательствами.

По делу Сепила ЕСПЧ, во-первых, отказался принимать в качестве предложенного турецкими властями доказательства наличия оснований для проведения в отношении заявителя проверочной закупки тот факт, что ранее он уже привлекался к ответственности за хранение, использование и сбыт наркотических средств и на момент проведения негласного мероприятия в отношении него даже имелось постановление о заключении под стражу в связи с признанием его приговором суда виновным в использовании незаконных наркотических средств. ЕСПЧ принял такое решение, поскольку всё это стало известно турецким властям уже после задержания заявителя по результатам проведенной в отношении него негласной операции и, соответственно, не могло быть положено в основу принятия решения о ее проведении. Этот аспект сегодняшнего Постановления ЕСПЧ достаточно важен, поскольку привлечение ранее к уголовной ответственности за совершение аналогичных преступлений в принципе косвенно называлось им ранее в числе обстоятельств, которыми может быть оправдано разумное подозрение в совершении лицом преступления, проверка которого может осуществляться в рамках негласного мероприятия (см. Постановления ЕСПЧ по делам «Тейшейра де Кастро против Португалии» (Teixeira de Castro v. Portugal, жалоба N 25829/94) от 09 июня 1998 года (пункт 38) и «Барк Хун против Турции» (Burak Hun v. Turkey, жалоба N 17570/04) от 15 декабря 2009 года (пункт 44)).

По делу Сепила ЕСПЧ также отметил, что хранение и использование наркотических средств не аналогичны их сбыту, в отношении которого была проведена проверочная закупка. Хотя нужно обратить внимание, что заявитель, как я уже написал, привлекался ранее и за сбыт наркотиков. Однако замечу, — хотя ЕСПЧ не упоминает об этом в своем Постановлении по делу Сепила, — что информация о совершении лицом ранее схожего преступления может обосновывать разумное подозрение только в том случае, когда между предшествующим обвинением и расследуемым эпизодом имеется прямая связь. Если лицо ранее просто привлекалось к уголовной ответственности за подобного рода преступления, это никоим образом не свидетельствует само по себе о том, что оно собиралось совершить новое преступление (см. Постановление ЕСПЧ по делу «V. против Финляндии» (V. v. Finland, жалоба N 40412/98) от 24 апреля 2007 года (пункт 70)). Кроме того, добавлю, что следует отличать случаи осуждения лица ранее за совершение других преступлений и ситуации, в которых речь идет о некоей конкретной информации о причастности к совершению данного преступления, которая еще не была положена в основание какого-либо обвинения и как раз подлежит проверке (criminal record). Эта информация может быть основанием для формирования проверяемого разумного подозрения (см. Постановления ЕСПЧ по делам «Худобин против России» (Khudobin v. Russia, жалоба N 59696/00) от 26 октября 2006 года (пункт 134), «Тейшейра де Кастро против Португалии» (пункт 38), «V. против Финляндии» (пункты 63 и 70)). 

Во-вторых, турецкие власти также сослались на обнаружение у заявителя большего количества наркотического средства, чем то, которое сотрудники правоохранительных органов предложили купить у него в рамках негласного мероприятия. В ответ на это ЕСПЧ отметил признание заявителя, сделанное им сразу же, в том, что он сам употребляет наркотик, сбытый им в рамках проверочной закупки, периодически приобретая его у другого лица. Страсбургский Суд, к сожалению, не стал развивать свою мысль, но можно предположить, что в подобной ситуации, — когда лицо привлекается к уголовной ответственности за сбыт наркотического средства, которое он сам употребляет, — само по себе обнаружение у него наркотика помимо сбытого в рамках проверочной закупки не свидетельствует о том, что он намеревался сбыть и эту его часть. В то время как мне известен, например, случай, когда в подобной ситуации в России человек фактически лишь на основе факта обнаружения у него дома после проверочной закупки еще наркотика (причем лишь в значительном — по действующим на сегодняшний день нормам — размере) привлекался к уголовной ответственности за приготовление к сбыту наркотического средства, причем в количестве, соответствующем всему обнаруженному у него наркотику, несмотря не только на заявление о самостоятельном его употреблении, но и подтверждение данного факта результатами освидетельствования и даже задержания лица после проведения в отношении него негласного мероприятия в состоянии наркотического опьянения.