(утвержден Президиумом Верховного Суда РФ 04 июня 2014 г.)

(Извлечение)

ПРАКТИКА ЕВРОПЕЙСКОГО СУДА ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА

Извлечения из постановлений

1. В постановлении по делу «Хлюстов против России» от 11 июля 2013 г. Европейский Суд по правам человека (далее — Европейский Суд, Суд) признал нарушение пунктов 2 и 3 статьи 2 Протокола N 4 к Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее — Конвенция) в связи с необоснованным вмешательством в право заявителя на выезд из страны.

Обстоятельства дела: в ходе исполнительного производства, возбуждённого в связи со взысканием с заявителя денежных сумм по двум решениям судов, служба судебных приставов неоднократно ограничивала право заявителя на выезд из Российской Федерации.

24 января 2004 г. заявителя не пустили на борт самолета, вылетающего в Египет.

«…20 мая 2004 г. …городской суд отказал в удовлетворении жалобы Хлюстова на требование службы судебных приставов [Требование от 27 ноября 2003 г. о внесении заявителя в базу данных с целью принятия мер по временному ограничению права заявителя на выезд из Российской Федерации на срок до 6 месяцев] …посчитав, что… были законные основания для принятия мер по ограничению права заявителя на выезд.» Аналогичные решения были приняты судом по жалобам Хлюстова на последующие запреты, и лишь «7 июля 2005 г. районный суд отменил постановление от 3 марта 2005 г. [Постановление службы судебных приставов от 3 марта 2005 г. об ограничении права заявителя на выезд из страны] на тех основаниях, что, в нарушение требований национального законодательства, в постановлении не был указан срок, в течение которого будет применено ограничение права заявителя».

15 декабря 2005 г. ограничение на выезд из страны было снято.

Позиция Европейского Суда: ограничения на выезд, наложенные на заявителя, имели основания в национальном законодательстве и преследовали законную цель — защиту прав других лиц. «…государственные власти обязаны предоставить необходимую помощь кредитору в исполнении судебных решений против частных лиц. Тем не менее, Суд считает, что меры, принятые для предоставления такой помощи, так как они вмешиваются в права, защищаемые статьёй 2 Протокола N 4, должны быть необходимыми в демократическом обществе».

Применительно к обстоятельствам данного дела Суд отметил, что «в делах, в которых решение, принятое приставом в рамках исполнительного производства, затрагивает интересы участников этого производства, пристав обязан вынести постановление и указать, помимо прочего, основания для такого решения…

…в данном деле ограничения перемещения были наложены в форме «требования» или «поручения».

В качестве обоснования ограничения права заявителя на выезд из страны служба судебных приставов сослалась на неуплату заявителем долга по судебному решению добровольно, не указав «…никаких других причин для применения этой меры…, не объяснив, как ограничение на выезд может помочь цели взыскания долга, и не изучив личную ситуацию заявителя и другие соответствующие обстоятельства дела».

Все последующие запреты, наложенные на заявителя, основывались на изначальном требовании о наложении ограничения на выезд без пересмотра такого требования.

Что касается судебного пересмотра ограничений, то Суд пришёл к выводу, что «ни в одном из решений национальные суды не оценивали их обоснованность и соразмерность…».

С учётом вышеизложенного Суд заключил, что «…национальные власти не выполнили своё обязательство по обеспечению того, что любое вмешательство в право лиц на выезд из страны оправдано и соразмерно на протяжении всего срока его действия в конкретных обстоятельствах дела. Таким образом, вмешательство… «не было необходимым в демократическом обществе».

2. В постановлении по делу «Шевченко против России» от 14 ноября 2013 г. Европейский Суд констатировал отсутствие нарушения статьи 6 Конвенции и статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции в связи с жалобой заявителя на неисполнение решения суда.

Позиция Европейского Суда: «…если заявитель по каким-либо причинам получил исполнительный лист из суда первой инстанции сам, то было бы логичным потребовать от него представления этого исполнительного листа в компетентный орган с целью исполнения постановления… власти не могут нести ответственность за необъяснимый отказ заявителей соблюдать порядок исполнительного производства, применяемый в государстве, и, в частности, за их осознанный упорный отказ предоставить исполнительные листы…

…заявитель не предпринимала никаких шагов, чтобы получить присуждённый ущерб. Она никогда не приводила Суду или национальным судам в ходе рассмотрения заявления о выдаче дубликатов исполнительных листов довода о том, что ей непонятны процессуальные аспекты.»

Суд пришёл к выводу, что «…действия заявителя послужили препятствием исполнению решения», в связи с чем власти не могут нести ответственность за неисполнение решения суда, вынесенного в её пользу.

3. В постановлении по делу «Насакин против России» от 18 июля 2013 г. Европейский Суд установил нарушения статьи 3 Конвенции в связи с жестоким обращением с заявителем во время содержания в отделении милиции и непроведением властями эффективного расследования по данному факту, пункта 1 статьи 5 Конвенции в связи с содержанием заявителя под стражей в определённый период, а также пункта 1 статьи 6 Конвенции ввиду того, что обвинительный приговор в отношении Насакина основан на признательных показаниях, данных им под принуждением.

Позиция Европейского Суда в отношении нарушения пункта 1 статьи 5 Конвенции: «…19 июля 2007 года президиум краевого суда отменил в порядке надзора приговор в отношении заявителя и направил дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции. Президиумом не был рассмотрен вопрос о содержании заявителя под стражей или об освобождении его до суда. В результате заявитель находился под стражей в отсутствие какого-либо постановления о заключении под стражу до 6 ноября 2007 года…

Отсюда следует, что содержание под стражей с 19 июля по 6 ноября 2007 года не было «законным».

Суд также признал нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции в связи с содержанием заявителя под стражей на основании постановлений судов от 6 и 14 ноября 2007 года, отметив, что суд не указал ни причину, ни срок такого содержания.

В отношении нарушения пункта 1 статьи 6 Конвенции Суд отметил следующее.

Использование признательных показаний, «…полученных в результате пыток в качестве доказательств при установлении соответствующих фактов в уголовном судопроизводстве делает разбирательство в целом несправедливым. Этот вывод применяется независимо от доказательственной ценности показаний и независимо от того, имело ли их использование решающее значение при вынесении обвинительного приговора в отношении подсудимого или нет».

В данном деле Суд уже установил, что «заявитель был подвергнут жестокому обращению во время содержания в отделении милиции, то есть когда его допрашивали и когда он дал признательные показания о своей причастности к совершению преступления, в котором он впоследствии был обвинён…

Суд первой инстанции не признал показания неприемлемыми и ссылался на них при признании заявителя виновным и при назначении ему наказания».

Европейский Суд пришёл к выводу, что «…вне зависимости от того, какую роль сыграли показания заявителя, полученные под давлением, в исходе разбирательства по уголовному делу в его отношении, такие доказательства сделали разбирательство в целом несправедливым. Соответственно, имело место нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции«.

4. В постановлении по делу «Давитидзе против России» от 30 мая 2013 г. Европейский Суд констатировал нарушение статьи 3 Конвенции в связи с чрезмерным применением силы в отношении заявителя в ходе его задержания сотрудниками ОВД и необеспечением проведения эффективного расследования данного факта, при этом доводы Давитидзе о том, что его спровоцировали на совершение преступления, признаны Судом необоснованными.

Заявитель признан судом виновным в покушении на сбыт наркотических средств.

Позиция Европейского Суда в отношении довода заявителя о совершении им преступления в результате провокации со стороны сотрудников полиции: «В тех случаях, когда основное доказательство получено в результате проведения тайной операции, власти должны быть способны доказать, что у них имеются веские основания для организации тайной операции и её нацеливания на конкретное лицо. В частности, они должны иметь в своём распоряжении конкретные и объективные доказательства, свидетельствующие о том, что заявителем были предприняты первые шаги к совершению деяний, являющихся преступлением, за которое он был впоследствии привлечён к ответственности…».

«В ходе судебного разбирательства, проведённого внутригосударственным судом, Т. показал, что, как правило, заявитель имел при себе наркотики для продажи. Ничто не указывает на то, что заявитель был подвергнут какому-либо давлению для того, чтобы заставить его совершить преступление. Представляется, что предложение о приобретении у него героина заранее ему не поступало.».

Европейский Суд также отметил, что «…проведение проверочной закупки было санкционировано в результате добровольного предоставления информации частным источником — С., который впоследствии сыграл роль покупателя при проведении проверочной закупки. Этот человек сообщил об осуществлении преступной деятельности лицом, которым (с учётом его имени и национальности) мог быть заявитель. Заявитель не согласился с этим объяснением, утверждая, что С. работал в полиции осведомителем и что до этого он принимал участие в других проверочных закупках. Этот довод был рассмотрен и отклонён внутригосударственными судами… из представленных документальных доказательств не следует, что С. принимал участие в не связанных друг с другом проверочных закупках, проводившихся сотрудниками полиции. Таким образом, не был убедительно доказан тот факт, что С. осуществлял долгосрочное сотрудничество со следственными органами.

…роль полиции в данном случае не была неправомерной, учитывая её обязанность по проверке жалоб о совершении преступлений, в том числе тяжких преступлений, связанных с незаконным оборотом наркотиков, которые порой не легко выявить с помощью обычных средств в силу их секретного характера».

С учётом изложенного Суд пришёл к выводу, что факт провокации со стороны сотрудников полиции доказан не был.

5. В постановлении по делу «К. против России» от 23 мая 2013 г. Европейский Суд констатировал, что экстрадиция заявителя в Республику Беларусь не приведёт к нарушению требований статьи 3 Конвенции, отсутствует нарушение подпункта «f» пункта 1 статьи 5 Конвенции в связи с содержанием К. под стражей с целью выдачи. При этом Суд установил нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции в связи с длительным рассмотрением судом кассационной инстанции жалоб заявителя на постановления судов о продлении срока его содержания под стражей.

Позиция Европейского Суда в отношении предполагаемого нарушения статьи 3 Конвенции: «…утверждение заявителя о том, что он является жертвой политического преследования в Беларуси, является необоснованным.заявитель объявлен в розыск белорусскими властями по обвинениям в похищении, грабеже и вымогательстве, которые, несмотря на их тяжесть, являются обычными преступлениями.

…заявитель ссылался на копию «Удостоверения свободного гражданина», якобы подтверждавшего его членство в Белорусской социал-демократической партии и утверждал о существовании опасности подвергнуться жестокому обращению. Суд, однако, не убеждён в подлинности или доказательной ценности этого свидетельства, учитывая, что на нём не содержится штампа или подписи полномочного органа партии. Эти же сомнения были высказаны российскими судами_помимо расплывчатого заявления о том, что он принимал участие в политической деятельности оппозиционных партий в Беларуси в период с 1998 по 2000 год и снова в 2010 году, заявитель не представил никакой дополнительной информации по этому поводу, такой, как подробности по поводу его политической деятельности, даты и места оппозиционных митингов, шествий и демонстраций, даты посещения Беларуси для участия в политической жизни страны, характер его предполагаемой денежной помощи, а также любой другой соответствующей информации, способной подтвердить его утверждения о том, что он был активным членом оппозиционного движения… В этом же ключе доводы заявителя о том, что он уже становился жертвой жестокого обращения во время предыдущих «опытов общения» с белорусской милицией, ничем не подтверждаются. Здесь он также не представил никакого описания предполагаемых событий, за исключением техники пыток, якобы применённой в отношении его сотрудниками милиции… отсутствие такой информации делает доводы заявителя недостоверными. Этот вывод остаётся неизменным и в свете того факта, что 14 мая 2012 г. ФМС России предоставила заявителю временное убежище. Суд не убеждён доводом заявителя о том, что оспариваемое решение можно рассматривать как свидетельствующее о наличии опасности подвергнуться обращению, запрещённому статьёй 3 Конвенции. Он рассматривает решение от 14 мая 2012 г. лишь как попытку российских властей предоставить заявителю законные основания для дальнейшего пребывания в Российской Федерации на период разбирательства в Европейском Суде».

Суд также отметил «отсутствие доказательств, подтверждающих тот факт, что в прошлом члены семьи заявителя подвергались преследованию или жестокому обращению в Белоруссии».

Рассмотрев имеющиеся материалы и доводы сторон, Европейский Суд пришёл к выводу, что «не были приведены основания, подтверждающие, что ситуация с соблюдением прав человека в Беларуси требует полного запрета на осуществление выдачи в данную страну, например в связи с возможностью жестокого обращения с задержанными и содержащимися под стражей».

С учётом изложенного Суд заключил, что выдача заявителя Беларуси не будет являться нарушением требований статьи 3 Конвенции.

Позиция Суда в отношении предполагаемого нарушения пункта 1 статьи 5 Конвенции: содержание заявителя под стражей было санкционировано российским судом, а не зарубежным судом или несудебным органом, продлевалось «…в соответствии со сроками, установленными в статье 109 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, которая была применима в контексте дел о выдворении после вынесения Пленумом Верховного Суда Российской Федерации постановления N 22. Преступления, в совершении которых заявитель обвинялся в Беларуси, считались «тяжкими» в соответствии с российским законодательством; на этом основании срок содержания под стражей был продлён до двенадцати месяцев в соответствии с частью 3 статьи 109 УПК РФ, а после истечения этого срока он был освобождён. Законность этого содержания под стражей неоднократно пересматривалась и подтверждалась судом кассационной инстанции».

Европейский Суд пришёл к выводу, что содержание К. под стражей в течение всего периода времени не противоречило требованиям пункта 1 статьи 5 Конвенции.

Кроме того, Суд отметил, что содержание К. под стражей в течение 6 месяцев после того, как Европейский Суд временно приостановил процедуру высылки заявителя из России, соответствует требованиям подпункта «f» пункта 1 статьи 5 Конвенции по изложенным выше основаниям.

Неофициальный перевод текстов постановлений получен из аппарата Уполномоченного Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека и в цитатах не изменён.

Отдел по организационному обеспечению контроля исполнения постановлений Европейского Суда по правам человека и решений Конституционного Суда Российской Федерации

Источник

См. также:
Обзор судебной практики Верховного Суда РФ за I квартал 2013 г.
Обзор судебной практики Верховного Суда РФ за II квартал 2013 г.
Обзор судебной практики Верховного Суда РФ за III квартал 2013 г.