Хочу быть владычицей морскою,
Чтобы жить мне в Окияне-море,
Чтоб служила мне рыбка золотая
И была б у меня на посылках

А.С. Пушкин. Сказка о рыбаке и рыбке

Не так давно группа заявителей, по разным причинам недовольных ЕСПЧ, подготовила и начала активно распространять в интернете так называемое «Обращение. Протест. Требование» (именуемое ниже по тексту опусом). И на сегодняшний день даже собрала под ним 223 подписи. Свое обращение они адресуют Комитету министров Совета Европы, депутатам ПАСЕ и другим органам европейского сообщества. А протестуют «против сегодняшней стратегии ЕСПЧ по массовому неприятию жалоб из России», указывая, что «[с]уть нынешней стратегии ЕСПЧ, который под предлогом радикальной разгрузки организовал массовое неприятие российских жалоб, – это по сути укрывательство и содействие нарушению прав человека в России». Все бы ничего, если бы они не вызывали у некоторых читателей закономерный вопрос о том, правда ли то, о чем они пишут. На вопрос одного из посетителей сайта о том, имеют ли под собой основания содержащиеся в опусе утверждения, будто бы в Секретариате ЕСПЧ российские юристы массово отсеивают жалобы из России неправомерными методами, при переводе жалоб с русского языка ими допускается подмена предметов «иска», искажение смысла жалобы, в результате чего она становится неприемлемой, и т.п., был подготовлен приведенный ниже ответ. 

Я располагаю примерно таким же количеством сведений о том, что «российские юристы массово отсеивают жалобы из России неправомерными методами», каким и о том, что есть земля, где все люди с песьими головами, а в жалобах в ЕСПЧ нужно писать: «Суди меня, судья неправедный!»

В частности, «российские юристы» никак не могут осуществить каких бы то ни было действий в отношении «предметов исков» и «смыслов жалоб» при переводе таковых с русского языка. Причина этого состоит в том, что ни «российские юристы», ни кто-либо еще в принципе не переводит жалобы, в т.ч. с русского языка, когда они выполнены на нем, на официальный язык Европейского Суда по правам человека (английский или французский). В этом нет ни малейшей необходимости. На первом этапе производства по жалобе Судьи, каждый из которых, конечно, владеет достаточно ограниченным количеством языков, не являющихся для ЕСПЧ официальными, с самими жалобами не работают (о чем, кстати, автор опуса, сам же прямо пишет). Юристы Секретариата, работающие с жалобой, знают язык, на котором она написана. На последующих же этапах производства, если жалоба перешла на них, т.е. не была признана неприемлемой на уровне единоличного Судьи или комитета из трех Судей, сам текст жалобы почти не имеет значения. Стороны разбирательства обмениваются письменными отзывами (меморандумами), которые по общему правилу должны быть представлены на официальном языке Европейского Суда по правам человека, т.е. на языке, которым владеют Судьи. Именно с этими письменными отзывами (меморандумами) – в отличие от жалоб – Судьи и имеют дело. При этом замечу, что подача жалобы против России на языке, отличном от русского, с целью избежать ее попадания к юристу, который владеет русским языком (и при этом не владеет тем языком, на котором написана жалоба), лишена смысла. Кроме необходимости владения языком, на котором выполнена жалоба, юристы, работающие над ней, должны знать правовую систему государства-ответчика и обладать иного рода знаниями о его праве. Другими словами, жалоба против России, выполненная, например, на английском или французском языке, все равно с высочайшей степенью вероятности попадет к юристам, приехавшим из России, имеющим российское юридическое образование. Особенно принимая во внимание, что их в Секретариате Европейского Суда по правам человека достаточно.

Кроме того, мне в принципе неизвестно, кто такие «российские юристы [Секретариата]». В отличие от Судей юристы Секретариата не представляют никакую страну, в т.ч. страну своего гражданства и (или) страну, в которой они постоянно проживают (проживали). Претензия, касающаяся активного (и даже решающего) участия юристов Секретариата в принятии решений по жалобам на первом этапе производства, имеет смысл только в том случае, если допустить, что эти юристы обслуживают интересы государства своего гражданства (постоянного жительства). Однако мне неизвестно, на каком основании делаются подобные выводы. Я могу лишь сказать, что утверждение, будто бы «возможность работать в столь престижном учреждении как ЕСПЧ полностью зависит от российских властей», лишено оснований. На работу юристов Секретариата принимает Совет Европы, а подать документы на соответствующие вакансии может каждый, отвечающий предъявляемым к соискателям требованиям. В этом можно легко убедиться на сайте Управления кадров Совета Европы. Смотрите требования к юристам Секретариата и описание процедур проведения конкурса на занятие соответствующих должностей. Два юриста, работавших ранее в организации, которую я возглавлял, уезжали работать юристами Секретариата Европейского Суда по правам человека. И российские власти не имели к их назначению ни малейшего отношения. То обстоятельство, что Министерство юстиции РФ совместно с Ассоциацией юристов России по поручению Правительства РФ проводит отбор кандидатов для работы в Секретариате Европейского Суда по правам человека, ничего не меняет. Окончательный выбор кандидатов все равно осуществляется в Страсбурге, исходя из профессиональных качеств предлагаемых юристов. И у меня нет оснований считать, что кандидаты, к отбору которых указанным образом причастны российские власти, каким бы то ни было образом обслуживают их интересы. Кроме того, повторюсь, любой юрист, отвечающий предъявляемым требованиям, может подать документы на вакансию в Секретариате ЕСПЧ совершенно самостоятельно.

В принципе же Европейский Суд по правам человека не скрывает и никогда не скрывал активную роль юристов Секретариата в принятии решений по жалобам на первом этапе производства по ним. Более того, эта их роль прямо прописана в пункте 2 статьи 24 Конвенции о защите прав человека и основных свобод в редакции Протокола N 14 к Конвенции, вступившего в силу 01 июня 2010 года. Именно юристы Секретариата и являются так называемыми (внесудебными) докладчиками по делу, услугами которых пользуется Европейский Суд по правам человека, когда заседает в составе единоличного Судьи. Как и любые другие докладчики по делу в общепринятом смысле этого понятия, именно они и только они изучают жалобу и готовят предложения по ней для единоличного Судьи. Когда докладчик является судьей (судьей-докладчиком), он изучает материалы дела и готовит предложения для других судей. И затем все судьи принимают решение по делу, основываясь на материалах, подготовленных судьей-докладчиком. Внесудебный докладчик по делу отличается лишь тем, что сам он собственно в принятии решения участия не принимает. Таковое принимается судьями, для которых он делает доклад по делу. Применительно же к процедуре рассмотрения дела единоличным Судьей Европейского Суда по правам человека решение принимается именно им на основе материалов, подготовленных для него внесудебным докладчиком, которым является юрист Секретариата. Повторюсь, это зафиксировано прямо в Конвенции. Той самой Конвенции, на основании которой заявители обращаются с жалобами в Европейский Суд по правам человека, в том числе с жалобами против России. Если кому-то это не нравится, то он, конечно, может высказываться об этом критически. Однако с таким же успехом он может критически высказываться и о том, что Конвенция и Протоколы к ней не гарантируют огромного числа прав и свобод, которые он хотел бы, чтобы они гарантировали, и много еще о чем. Никакого нарушения Конвенции в активной роли юристов Секретариата в принятии решений по жалобам нет. И это важно понимать. Равно как понимать, что жалоба пишется не для Судьи, а именно для юриста. Причем жалоба против России пишется для юриста, знающего не только русский язык, но и российскую правовую систему. Поэтому не нужно писать жалобы так, как если бы они писались для инопланетян, ничего не знающих о происходящем в России.

Что касается пояснений, которые в пункте 3.1.1. опуса приписываются бывшему Судье ЕСПЧ от России Анатолию Ковлеру, то он таковых не давал. Это не пояснения Анатолия Ковлера, а выводы, сделанные на основе его слов некими Т.Н. Карповой и Ю.И. Кружилиным в весьма вольном «докладе» под названием «Европейский суд по правам человека недоступен для россиян», который провисел в течение нескольких недель в конце 2006 — начале 2007 годов на сайте Совета при Президенте РФ по содействию развитию институтов гражданского общества и правам человека (сейчас эта публикация доступна в веб-архиве; авторы указаны на отдельной странице) и был воспроизведен без указания авторства на сайте, названном в опусе. Убедиться в том, что эти выводы не имеют никакого отношения к собственно словам Анатолия Ковлера, на основе которых они предположительно сделаны, легко. Для этого достаточно прочитать, что действительно сказал Анатолий Ковлер. В отличие от текста, приведенного в пункте 3.1.1. опуса, где слов Анатолия Ковлера нет вовсе, Т.Н. Карпова и Ю.И. Кружилин процитировали среди своих вольных выводов Анатолия Ковлера (см. шестой абзац части 2 доклада), благодаря чему можно установить, что он действительно сказал. Сами авторы ссылаться на источник надлежащим образом почему-то не стали. Кстати, весьма примечательно, что фраза Анатолия Ковлера (см. седьмой абзац соответствующей части его речи): «По существующему порядку, когда жалоба приходит в Суд — она попадает к юристу той страны, на которую пришла жалоба, либо к юристу, который знает язык этой страны», — была кастрирована авторами доклада в угоду тому, что они пытались доказать с ее помощью. Ни о каком предположительном «блокировании доступа» к Европейскому Суду по правам человека и якобы имеющей место «подмене предмета и обоснования жалобы» Анатолий Ковлер даже близко не говорил.

Ответить на содержащиеся в опусе аргументы, касающиеся жалобы N 42854/98, не видя ее текста, с которым работали юристы Секретариата, невозможно.

Однако можно определенно сказать, что в отношении жалоб NN 43881, 43888, 43893, 43895, 43896, 43897, 43899, 44593, 44595, 47565, 51853, 51855, 51856, 51871 (все эти номера указаны, безусловно, неверно, т.к. номер любой жалобы (досье) имеет от одной до пяти цифр до косой черты и две цифры после косой черты, обозначающие год регистрации жалобы) в докладе Т.Н. Карповой и Ю.И. Кружилина написана абсолютная и явная чушь. Об этом со всей очевидностью свидетельствуют весьма пространные рассуждения (с приведением некоторых текстов, направленных в Европейский Суд по правам человека), касающиеся жалобы N 51853/99 (надо полагать, что это та же самая жалоба, которая в ряду названных выше жалоб упоминается под номером 51853). Авторы доклада пытаются с помощью весьма пространного текста убедить читателей, что сотрудники Секретариата Европейского Суда по правам человека, во-первых, неправомерно утверждают, будто бы заявительница обратилась в Страсбургский Суд с жалобой на отказ в возбуждении дела в отношении «третьих лиц», в то время как эти лица, по мнению заявительницы и авторов доклада, не являлись «третьими», а во-вторых, неправомерно ведут речь об «отказе в возбуждении уголовного дела», в то время как «никакого отказа… не существует». Свой вывод в части, касающейся «третьих лиц», авторы доклада обосновывают своим собственным пониманием Решения Комиссии по правам человека по делу «Месили против Франции» (Mesili v. France, жалоба N 23997/94) от 15 мая 1995 года. Именно на него сотрудники Секретариата Европейского Суда по правам человека сослались, объясняя, почему поданная жалоба неприемлема (на тот момент подобные разъяснения были приняты и отказ от них, который многие критикуют, выглядит не таким уж необоснованным, принимая во внимание даже не столько загруженность ЕСПЧ, сколько демонстрируемое этим примером непонимание заявителями и даже некоторыми юристами подобных объяснений). Заявительница по указанному выше французскому делу являлась женой лица, по факту убийства которого на национальном уровне было возбуждено уголовное дело. В рамках этого уголовного дела она подала ходатайство о признании ее гражданским истцом (в российской терминологии). И это ходатайство было удовлетворено. Впоследствии же заявительница посчитала, что решение о депортации лица, которое, возможно, совершило убийство ее мужа, помешало расследованию его убийства. И она подала заявление о возбуждении еще одного уголовного дела в отношении неустановленных лиц, которые предположительно совершили должностное преступление и преступно злоупотребили своим служебным положением в связи с этой депортацией. Это заявление она сопроводила ходатайством о признании ее гражданским истцом также и в рамках этого второго пока не возбужденного уголовного дела. В удовлетворении этого ходатайства ей было отказано. Она обратилась в Страсбург и просила признать нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции, гарантирующего ей право на справедливое судебное разбирательство, в связи с отказом в удовлетворении указанного ходатайства (а вовсе не отказом в возбуждении уголовного дела). И Комиссия по правам человека признала ее жалобу неприемлемой. При этом Комиссия указала, что общее правило, согласно которому статья 6 Конвенции не гарантирует права на возбуждение уголовного дела, неприменимо, когда заявление о возбуждении такового сопровождается ходатайством о признании заявителя гражданским истцом (конечно, когда подача такового предусмотрена национальным законодательством). Причина заключается в том, что в этом случае заявитель пытается не только добиться привлечения предполагаемых преступников к уголовной ответственности, но и получения компенсации вреда, предположительно причиненного ему преступлением. Соответственно, разбирательство становится определяющим для его гражданских, то есть цивильных, прав и обязанностей в смысле пункта 1 статьи 6 Конвенции, т.е. права на получение компенсации, которое является гражданским (цивильным). Однако гарантии пункта 1 статьи 6 Конвенции все равно неприменимы к заявительнице, поскольку они могут быть применимы лишь в случае удовлетворения ходатайства о признании гражданским истцом. Ей же в удовлетворении этого ходатайства было отказано. При этом применительно к разбирательству по уголовному делу об убийстве ее мужа Комиссия пришла к прямо противоположному выводу. Ведь в рамках этого уголовного дела ее ходатайство о признании гражданским истцом было удовлетворено. Но ее жалоба в этой части все равно была признана неприемлемой как явно необоснованная, т.е. по другой причине. Решение Комиссии по правам человека сопровождается кратким изложением его содержания, сути. В частности, в нем говорится, что «право на доступ к суду не включает в себя право на возбуждение уголовного дела в отношении третьих лиц». Это – единственное упоминание «третьих лиц» в тексте Решения Комиссии. Вероятно, соединив это упоминание «третьих лиц» с конкретными обстоятельствами указанного французского дела и не обременяя себя обращением к сложившейся к тому времени практике Комиссии, касающейся соответствующего вопроса, авторы доклада (как и заявительница, подавшая жалобу N 51853/99) решили, что «третьи лица», о которых идет речь в Решении – это непременно лица, которые неизвестны заявительнице. Другими словами, по их мнению, Решение Комиссии по правам человека по делу «Месили против Франции» применимо только тогда, когда заявитель просит возбудить уголовное дело в отношении неизвестных ему лиц, а вот если он просит возбудить его в отношении известных лиц, то это Решение неприменимо. Соответственно, вероятно, по их мнению, право на возбуждение уголовного дела в отношении известных лиц охватывается гарантиями статьи 6 Конвенции. Однако термин «третьи лица» употреблен Комиссией по правам человека в его классическом процессуальном смысле. «Третьи лица» — это лица, отличные от сторон разбирательства в суде. В данном случае – в Европейском Суде по правам человека. Существует весьма обширная практика Комиссии по правам человека, поддержанная Европейским Судом по правам человека (см., например, Постановления Европейского Суда по правам человека по делам «Стефано против Греции» (Stefanou v. Greece, жалоба N 2954/07) от 22 апреля 2010 года (пункт 84) и «Крзак против Польши» (Krzak v. Poland, жалоба N 51515/99) от 06 апреля 2004 года (пункт 24)), согласно которой ни статья 6 Конвенции, ни какая-либо иная статья Конвенции или Протоколов к ней не гарантируют как такового права на возбуждение уголовного дела в отношении кого бы то ни было, любого лица, как частного, так и должностного, то есть в отношении любого «третьего лица», знакомого или незнакомого заявителю – это совершенно неважно. См., в частности, Решения Комиссии по правам человека по делам «X. против Бельгии» (X. v. Belgium, жалоба N 1488/62) от 18 декабря 1963 года (есть и более ранние Решения, но они недоступны в электронном виде), «X. против ФРГ» (X. v. FRG, жалоба N 7116/75) от 04 октября 1976 года, «B. против Бельгии» (B. v. Belgium, жалоба N 9937/82) от 15 июля 1986 года, «T. против Бельгии» (T. v. Belgium, жалоба N 9777/82) от 14 июля 1983 года, «Бельом против Франции» (Belhomme v. France, жалоба N 12829/87) от 13 октября 1988 года, «I.H. против Австрии» (I.H. v. Austria, жалоба N 10533/83) от 04 октября 1989 года, «Дюжарден и другие против Франции» (Dujardin and Others v. France, жалоба N 16734/90) от 02 сентября 1991 года, «Буйтраго Монтес и Перес Лопес против Соединенного Королевства» (Buitrago Montes and Perez Lopez v. the United Kingdom, жалоба N 18077/91) от 02 декабря 1992 года, «Букнер, Харт, Рукербауэр, Шмидсбергер, Пахлатко, Шрамм, Шоберл, Хаттаманндорфер и Бейссманн против Австрии» (Buchner, Hart, Ruckerbauer, Schmitsberger, Pachlatko, Schramm, Schoberl, Hattmanndorfer and Beissmann v. Austria, жалоба N 22096/93) от 30 октября 1994 года, а также огромное множество других, которые были приняты как до Решения по делу «Месили против Франции», так и после него. То обстоятельство, что как таковой отказ в возбуждении уголовного дела не может представлять собой нарушения права на доступ к суду, являющегося элементом права на справедливое судебное разбирательство, которое гарантировано статьей 6 Конвенции (см. пункт 36 Постановления Европейского Суда по правам человека по делу «Голдер против Соединенного Королевства» (Golder v. the United Kingdom, жалоба N 4451/70) от 21 февраля 1975 года), объяснятся достаточно просто. Гарантии статьи 6 Конвенции распространяются на не любые судебные разбирательства и не на любых лиц. Эти гарантии распространяются, во-первых, на лицо, которому предъявлено уголовное обвинение. Причем даже этому лицу гарантирована справедливость разбирательства лишь по существу предъявленного ему уголовного обвинения. Во-вторых, гарантии статьи 6 Конвенции распространяются на лицо, спор о гражданских, т.е. частных, цивильных, «непубличных» правах и обязанностях которого разрешается судом по существу в рамках соответствующего разбирательства. Ни на какие иные разбирательства и ни на каких иных лиц гарантии статьи 6 Конвенции не распространяются, что достаточно очевидно вытекает прямо из ее текста. Поэтому в рамках иных разбирательств эти гарантии, в т.ч. право на доступ к суду, нарушены быть не могут. Лицо, которое требует возбуждения уголовного дела в отношении кого бы то ни было, любого частного или должностного лица, по очевидным причинам не является лицом, которому предъявлено это самое уголовное обвинение. Поэтому на это лицо, требующее возбуждения уголовного дела, не распространяются гарантии статьи 6 Конвенции, которые предоставляются лицу, которому предъявлено уголовное обвинение. Однако лицо, требующее возбудить уголовное дело, также не является и лицом, спор о гражданских правах и обязанностях которого разрешается по существу в рамках соответствующего разбирательства, т.к. этого разбирательства вообще нет, на момент требования возбудить уголовное дело оно еще не инициировано (не говоря уже о том, что на момент предъявления требования возбудить уголовное дело заявитель не может быть признан уполномоченным государственным органом тем лицом, которое имеет в этом невозбужденном уголовное деле имущественный, цивильный, частный, гражданский интерес). Право потерпевшего, признанного гражданским истцом (в российской терминологии), на пользование гарантиями пункта 1 статьи 6 Конвенции прямо и явно признается собственно Европейским Судом по правам человека, начиная с 2004 года, когда было вынесено Постановление по делу «Перез против Франции» (Perez v. France, жалоба N 47287/99) от 12 февраля 2004 года. В нем Страсбургский Суд пришел к выводу, что уголовное разбирательство, в рамках которого потерпевший подал предусмотренный законодательством гражданский иск, может являться определяющим для его гражданских прав и обязанностей в смысле указанной статьи (гражданским здесь признается только и исключительно право на получение компенсации за вред, предположительно причиненный преступлением). Однако, по мнению Европейского Суда по правам человека, гарантии пункта 1 статьи 6 Конвенции не распространяются на лицо, если оно, с учетом положений национального законодательства, не имеет пока возможности предъявить гражданский иск в рамках уголовного дела (см. Решение по вопросам приемлемости жалобы «Косицина против Украины» (Kositsina v. Ukraine, жалоба N 35157/02) от 15 января 2008 года; при этом в данном случае уголовное дело в принципе возбуждено было, затем оно неоднократно прекращалось и возобновлялось вновь, а незадолго до окончательного его прекращения за отсутствием события преступления заявительнице даже был предоставлен статус потерпевшей). В случае, когда речь идет об отказе властей в возбуждении уголовного дела, Европейский Суд по правам человека ограничивается лаконичным указанием на то, что говорить о гарантиях статьи 6 Конвенции не представляется возможным (см., например, пункт 331 Постановления по делу «Ранцев против Кипра и России» (Rantsev v. Cyprus and Russia, жалоба N 25965/04) от 07 января 2010 года). Отчасти этот вывод обусловлен тем, что обязательства государства провести уголовное расследование по соответствующим обоснованным заявлениям вытекают из других статей Конвенции и Протоколов к ней, если (и это очень важно) иным образом, не прибегая к уголовному расследованию жертва предполагаемых нарушений этих прав не может защитить их, в частности, не может собрать иным путем доказательства нарушения ее прав, чтобы обратиться за защитой в порядке гражданского судопроизводства (исключения из этого правила чрезвычайно редки и касаются, например, случаев убийства (т.е. умышленного причинения смерти), когда из статьи 2 Конвенции, гарантирующей право на жизнь, может вытекать обязанность государства привлечь преступника именно к уголовной ответственности). Читайте об этом применительно к праву на жизнь, гарантированному статьей 2 Конвенции, здесь, праву на свободу и личную неприкосновенность, которое гарантировано статьей 5 Конвенции, здесь, праву на уважение личной жизни, гарантированному статьей 8 Конвенции, которое включает в себя, в частности, право на физическую и психическую целостность, здесь, праву на уважение имущества, которое гарантировано статей 1 Протокола N 1 к Конвенции, здесь. Очевидно, что в отсутствие уголовного дела невозможно говорить о предъявлении гражданского иска и определяющем характере разбирательства с точки зрения гражданских прав и обязанностей, т.е. гражданского права на компенсацию вреда, причиненного преступлением. При этом, вопреки мнению авторов доклада, Европейский Суд по правам человека ничего не говорит о вынесении постановления (или иного рода формального решения) об отказе в возбуждении уголовного дела. Отказом возбудить уголовное дело называется собственно отказ в любой его форме, т.е. любые действия или даже бездействие в ответ на требование возбудить уголовное дело, которые к его возбуждению не приводят. Я полагаю, что в свете этого очевидна вся нелепость приведенных в докладе претензий заявительницы, обратившейся с жалобой N 51853/99, адресованных ей и авторами доклада сотрудникам Секретариата Европейского Суда по правам человека, разъяснившим, что статья 6 Конвенции не гарантирует права на возбуждение уголовного дела в отношении третьих лиц, а также понятно, почему никто не стал отвечать ей на это (все слова, набранные в докладе прописными буквами, написаны как следует): «Что касается утверждения Секретариата об «отказе возбудить уголовное дело», еще раз напоминаю, что никакого отказа (ни законного, ни незаконного) не существует. Отсутствует какой-либо официальный документ об отказе в возбуждении уголовного дела по моим заявлениям и об отказе в передаче дела в суд. Ни суд, ни прокуратура России вообще не принимали официального решения об отказе в возбуждении уголовного дела по моим заявлениям. Поскольку самого отказа вообще не существует, то тем более не существует мотива отказа по наличию «третьих лиц». Обращаю внимание, что ни суд, ни прокуратура и никакая другая инстанция в России не считали и не считают, что я обратилась с заявлением о возбуждении уголовного дела в отношении «третьего лица». В связи с изложенным у Секретариата нет никакого основания от своего имени писать вымышленные сведения о наличии «третьих лиц» в моих делах, пока и поскольку Секретариат не располагает официальным документом на этот счет ни от меня как подателя жалобы, ни от противоположной стороны – Российской Федерации. Подтверждением внесения искаженной информации о «третьих лицах» является отсутствие в письмах Секретариата какой-либо ссылки на официальные документы (судебные акты или постановления прокурора), как и на какие-либо положения законодательства России, позволяющие Секретариату без решения суда или без постановления прокурора установить правоотношения лиц, вовлеченных в дело в России. Что касается официальных документов от Российской Федерации об отказе в возбуждении уголовного дела по признаку «третьих лиц», то они либо в досье имеются, либо не имеются. Если в досье таких документов нет, то сведения о моем «обжаловании отказа в возбуждении уголовного дела…» являются, очевидно, недостоверными и подлежащими изъятию из досье жалобы. Если, напротив, какие-то документы на этот счет действительно находятся в досье, то я утверждаю, что такие документы является фальсифицированными, и факт появления такого документа требует расследования. Если бы судебные власти приняли официальный документ об отказе в чем-либо, я использовала бы внутренние средства защиты и непременно обжаловала бы отказ. В том-то и состоит особенность судебной практики в России, что граждан до суда не допускают, как правило, без оставления официальных следов. Тем более странно выглядят настойчивые неоднократные рассуждения Секретариата суда о последствиях отказа возбудить уголовное дело, ссылки на судебную практику Суда в случаях отказа возбудить уголовное дело в отношении третьих лиц, когда никакого отказа ни в моей жалобе, ни в материалах противной стороны не существует. Не существует не только отказ в отношении «третьих лиц», но и вообще какой-либо отказ. Более того, рассуждения о «третьих лицах» совершенно недопустимы, пока и поскольку судебной властью в России на основании законодательства России не принят официальный мотивированный акт о признании меня потерпевшей или об отказе в таком признании, вообще не определен правовой статус никого из участников дела (ни «третьих», ни других лиц). Следовательно, Секретариат подготовил мою жалобу к окончательному отклонению незаконно, с грубыми нарушениями конвенции и регламента суда, без использования каких-либо документов, имеющих юридическое значение».

Что касается вопросов, заданных в опусе в отношении жалобы N 41085/12 (почему в уведомлении о признании жалобы неприемлемой не указана фамилия докладчика, почему ЕСПЧ не высылает мотивированное решение, ограничиваясь уведомлением, почему выслано одно уведомление), то подробные ответы на последние два можно найти здесь и здесь соответственно, а что касается первого вопроса, то ЕСПЧ не обязан сообщать заявителю фамилию докладчика по делу. Никакие документы, регулирующие его деятельность, в т.ч. Конвенция и Регламент ЕСПЧ, этого не требуют. Заявителю сообщается фамилия Судьи, который принял решение по его делу. При этом обращаю внимание, что автор путает нарушения Регламента (никаких признаков которого нет, в т.ч. по той причине, что, как он сам указывает, его жалоба была зарегистрирована, т.е. была признана соответствующей требованиям Правила 47 Регламента) и нарушения Конвенции (статьи 34-35 которой содержат указания на все критерии приемлемости жалобы). Без регистрации жалоба в принципе не может быть рассмотрена, даже на предмет ее приемлемости (неприемлемости), а окончательная регистрация, соответственно, невозможна без подачи жалобы, соответствующей требованиям Регламента. Однако регистрация жалобы никоим образом не свидетельствует о ее приемлемости.

По тем же причинам заявителям неизвестна (не сообщена) конкретная мотивировка решений по жалобам NN 68846/10 и 3525/[07].

Никаких разъяснений того, «о каких конкретно жалобах, объединенных под одним номером, идет речь» в уведомлении о признании жалобы неприемлемой, не требуется, когда все претензии заявителя отнесены к одному досье, имеющему один номер, независимо от того, сколько отдельных формуляров он использовал, чтобы изложить их. Решение о неприемлемости жалобы с этим номером, которая с точки зрения производства в Европейском Суде по правам человека только одна, относится ко всем этим претензиям. Никакого множества жалоб под одним номером объединено быть не может. Может быть объединено только множество претензий, отнесенных к одному досье с одним номером. Если Европейский Суд по правам человека полагает, что заявитель обратился в него более чем с одной самостоятельной жалобой (решение о чем Секретариат принимает самостоятельно), второй и любой последующей жалобе будет присвоен самостоятельный номер (а к названиям дел, начиная со второго, добавятся соответствующие римские цифры).

Утверждения вроде: «В жалобе было указано на явное нарушение конвенционного права на справедливое судебное разбирательство (неизвещение о судебном заседании, отказ затребовать необходимые доказательства, недопуск к суду свидетелей, грубое, унижающе человеческое достоинство, обращение в суде)», — я оставляю без комментариев, т.к. к подобным выводам может приходить только и исключительно Европейский Суд по правам человека, который по данному делу, как прямо указано автором, пришел к прямо противоположному выводу.

То обстоятельство, что, как написано в опусе, «Европейский Суд по правам человека провозгласил принцип справедливого судебного разбирательства важнейшей правовой нормой. При этом принцип справедливости подразумевает получение тяжущимися мотивированных судебных решений. Так, в деле «Хаджианастасиу против Греции» (Постановление N 12945/87 от 16 декабря 1992 г.), ЕСПЧ напомнил, что суды должны указывать с достаточной ясностью доводы и мотивы, на которых они основывают свои решения. При этом ЕСПЧ установил нарушение ст.6 Конвенции в указанном деле», — не имеет ни малейшего отношения к тому, что «россияне (замечу, как и податели жалоб против любого другого государства – О.А.) получают лишь уведомления о неприемлемости жалобы вместо мотивированных решений, предусмотренны[х] ст[атьей] 45 Конвенции», поскольку Европейский Суд по правам человека не должен соблюдать статью 6 Конвенции, находящуюся в разделе I Конвенции, в котором названы права, которые обязаны соблюдать власти государств – членов Совета Европы, к которым Европейский Суд по правам человека, будучи органом международной организации – Совета Европы, не относится, о чем прямо написано в статье 1 Конвенции. Кроме того, согласно пункту 1 статьи 32 Конвенции все вопросы толкования Конвенции относятся к исключительному ведению Европейского Суда по правам человека. И положения пункта 1 статьи 45 Конвенции не являются исключением. И Европейский Суд по правам человека полагает, что уведомление о признании жалобы неприемлемой на уровне единоличного Судьи не противоречит требованиям статьи 45 Конвенции. Это прямо вытекает из его Регламента, о чем написано выше (в тексте раздела «Порядок рассмотрения жалоб Европейским Судом», открывающемся по ссылке).

То обстоятельство, что «для россиян до сих пор остается неизвестной важная юридическая информация: после принятия нового ГПК РФ, какая инстанция признается ЕСПЧ последней для исчерпания всех средств защиты на национальном уровне: апелляционная, после которой решение вступает в законную силу, или кассационная, где инициирование обжалования завис[и]т не от заявителя, а от судьи», никоим образом не препятствует обращению в Европейский Суд по правам человека, поскольку к обращению в суды кассационной (и, кстати, надзорной) инстанций в порядке, предусмотренном действующим ГПК РФ, следует относиться как к спорному средству правовой защиты, т.е. не учитывать при исчислении шестимесячного срока на подачу жалобы в ЕСПЧ, однако при этом исчерпывать, о чем можно прочитать в разделе «Необходимость исчерпания внутригосударственных средств правовой защиты перед обращением в Европейский Суд». Срочно высказываться по поводу каждого спорного средства правовой защиты, которое может в любой момент появиться в любой из 47 стран — членов Совета Европы, Европейский Суд по правам человека не может (и в отсутствие соответствующей необходимости, которая может быть вызвана только рассмотрением конкретных жалоб, не обязан).

«Фильтрационная секция» создана в Европейском Суде по правам человека давно. И фильтрует она жалобы против любого государства-ответчика.

Что касается ужесточения требований к соблюдению Правила 47 Регламента ЕСПЧ, то это позволяет Европейскому Суду по правам человека как можно быстрее избавиться от жалоб, которые он в любом случае признал бы неприемлемыми из-за их совершенно очевидной неприемлемости. Если речи об этом не идет, Секретариат предлагает исправить недочеты оформления жалобы, а не отказывает в ее регистрации. Кроме того, в отношении жалоб на нарушения ключевых прав и вовсе сделаны исключения. Обо всем этом можно прочитать здесь.

Утверждение, что «Жалобы из [европейских стран с установившейся демократической системой власти] основаны на мелких огрехах, мелких ошибках национальных судов, а нарушения прав другими субъектами правоотношений пресекаются судами», — можно объясняться в лучшем случае незнанием практики ЕСПЧ, касающейся других государств-ответчиков. Весьма показательно, что дело 1-й, самой высокой, степени важности «Доусетт против Соединенного Королевства» (Dowsett v. the United Kingdom) охарактеризовано в докладе Т.Н. Карповой и Ю.И. Кружилина и вслед за ним в опусе следующим образом: «осужденному, «заказавшему» своего партнера по бизнесу, убитого наемниками, при дальнейшем обжаловании не дали ознакомиться с документом № 580 из материалов следствия. Представитель правительства Великобритании заявлял, что закрытый материал мог быть исследован апелляционным судом, а Европейский суд посчитал, что без участия защиты этого было бы недостаточно. Итог тот же: жалоба не только была принята Европейским Судом, но и удовлетворена. За то, что «суд не был справедливым», Европейский Суд единогласно признал нарушение статьи 6 § 1 Конвенции и обязал Великобританию выплатить подателю жалобы 15500 евро в счет компенсации расходов по обращению в Суд», — несмотря на то, что Европейский Суд по правам человека в пункте 47 in fine своего Постановления от 26 июня 2003 года прямо указал, что именно проблемы с документом под номером 580 не имеют с точки зрения принятия решения по жалобе никого значения, поскольку в отличие от этого документа, в отношении которого был спор о том, был ли он предоставлен защите когда бы то ни было, другие документы, которые могли быть использованы защитой при доказывании невиновности заявителя в совершении преступления, за которое он был приговорен к пожизненному лишению свободы (что для авторов доклада и опуса, вероятно, не столь значимо, если сравнивать это с отказом в возбуждении уголовного дела), не были предоставлены защите тогда, когда вопрос о влиянии их сокрытия действительно мог быть решен содержательно и с участием защиты – в ходе разбирательства в суде первой инстанции.

Наконец, что касается претензии, будто «Действующий с 01.09.2012 года новый Регламент ЕСПЧ не переведен на русский язык и неизвестен большинству граждан России. Это также влияет на несоблюдение некоторых формальных требований к жалобам, что делает их неприемлемыми», — то Регламент ЕСПЧ в предпоследней редакции общедоступен в системе КонсультантПлюс ежедневно с 20:00 до 24:00 (МСК) и круглосуточно в выходные и по праздникам. Там же и в то же самое время доступны многочисленные переводы решений ЕСПЧ на русский язык. Вероятно, те самые, к подготовке которых, как написано в опусе, «подключились некие структуры, попытавшиеся превратить перевод документов ЕСПЧ в… предпринимательство и извлекать из этого лишь денежную выгоду, не заботясь о доступности этих материалов для большинства граждан России». С 01 сентября 2012 года в указанную предпоследнюю редакцию Регламента ЕСПЧ внесено всего четыре изменения и одно дополнение, никоим образом не касающиеся абсолютного большинства заявителей, что автору опуса было прямо разъяснено на этом сайте задолго до размещения самого опуса. Как, кстати, и то, что из ее вопросов, которые она задавала на сайте, не усматривается оснований для обращения с жалобой в ЕСПЧ (см. здесь и еще три уточнения с ответами непосредственно ниже). Еще один подписант опуса направил в Европейский Суд по правам человека в течение менее чем 3-х месяцев 16 (шестнадцать) отдельных формуляров жалоб, получил в ответ требование в определенный срок направить в Европейский Суд по правам человека единый формуляр жалобы, содержащий краткое изложение (не больше 10 печатных страниц) существенных фактов в хронологическом порядке и жалоб, на рассмотрении которых он настаивает, а также предупреждение, что в противном случае дело не будет рассмотрено Европейским Судом по правам человека, в ответ на что вместо выполнения этого требования попытался вступить в переписку с Секретариатом, указывая, что его жалобы, которые он считал по количеству формуляров, были ошибочно восприняты как предварительные (о чем, замечу, ничто в ответом письме из Секретариата не свидетельствовало), заявив, что объединение всех его жалоб в одно досье невозможно, на что получил закономерный ответ, что Европейский Суд по правам человека не может рассмотреть жалобу, т.к. его требование выполнено не было (применительно к этому подписанту я прибегнул к информации, не являющейся публичной, однако я был вынужден сделать это, принимая во внимание подписание им активно распространяемого опуса, вводящего людей в заблуждение). Еще один подписан опуса не понимает или не хочет понимать, что если для отправки жалоб в Европейский Суд по правам человека он пользуется самыми дешевыми услугами «Почты России», которые не предполагают возможности отслеживать корреспонденцию за пределами территории Российской Федерации, а затем обращается с претензией к «Почте России», требуя либо подтвердить доставку письма с жалобой в Страсбург (чего сделано быть не может, если только французская почта совершенно случайно, а не по той причине, что соответствующая услуга была оплачена, может идентифицировать письмо и сообщить о его судьбе по запросу «Почты России») либо признать, что оно не было доставлено (что, к радости «Почты России», никакого документального подтверждения не требует и что она зачастую с готовностью признает, даже предлагая компенсацию, т.к. никому не хочется тратить свое время и нервы), полученная в результате этого от «Почты России» бумажка с признанием того, что письмо в Страсбург не доставлено, никоим образом не свидетельствует о фальсификации кем бы то ни было (что в принципе лишено смысла) уведомления из Европейского Суда по правам человека, на самом деле получившего письмо с жалобой, о ее неприемлемости, равно как нежелание понимать, что Европейский Суд по правам человека может пользоваться не только услугами «Почты Франции», поскольку услуги по отправке весьма обычной почтовой корреспонденции на территории Франции оказывает не только «Почта Франции». Жалобы еще одного подписанта опуса Европейский Суд по правам человека многократно признавал неприемлемыми, в т.ч. как поданные повторно, а затем по той же причине стал отказывать в их регистрации. И у меня нет никаких оснований полагать, что Европейский Суд по правам человека в этой ситуации неправ (см. здесь). Об еще одном подписанте оставляю Вам судить самостоятельно. Кстати, также рекомендую посмотреть, как создавался опус. В частности, обратить внимание, что, кажется, имела место попытка подыскать примеры под заранее сделанные выводы, а не осуществить анализ сложившейся ситуации, на основе которого сделать соответствующие выводы.

Лозунговую часть опуса я оставляю без комментариев. Хотя следует сказать автору спасибо за то, что он не перенес в него весь доклад Т.Н. Карповой и Ю.И. Кружилина, практически полностью состоящий из бреда. 

В заключение я могу лишь высказать сожаление, что авторы опуса не понимают, что осуществляемая в настоящее время реформа деятельности Европейского Суда по правам человека позволила спасти (во всяком случае, пока) Страсбурсгкий Суд от значительного сокращения его юрисдикции, которого активно добивались власти Соединенного Королевства (и для противостояния которым Судья от Соединенного Королевства – Николас Братца согласился на непродолжительное и заранее определенное время возглавить Страсбургский Суд), а самих заявителей — от реализации мер, которые действительно привели бы многих в ужас: обложение обращения с жалобой пошлинами, введение санкций за подачу неприемлемых жалоб, требование обязательного представительства интересов заявителей юристами уже на этапе подачи жалоб, а также появление правила, согласно которому все жалобы, которые не были коммуницированы властям государства-ответчика в течение определенного времени (12, 18 или 24 месяцев) автоматически, т.е. без какого-либо рассмотрения, объявляются неприемлемыми просто по той причине, что на них не хватило ресурсов, равно как тесно связанного с ним другого правила, согласно которому Страсбургский Суд фактически мог бы выбирать жалобы, которые он считает нужным и важным рассмотреть, в то время как остальные объявлялись бы неприемлемыми. При этом речь не идет лишь про какие-то абстрактные предложения. Каждое из названных выше предложений было подробнейшим образом проанализировано Комитетом экспертов по реформе Европейского Суда по правам человека (DH-GDR) Руководящего комитета по правам человека (CDDH). Соответствующие отчеты можно найти здесь, здесь, здесь и здесь (разделы С и Е приложения IV) соответственно.