Уважаемая Е.!
Из представленных Вами материалов потенциально усматриваются следующие нарушения прав, гарантированных Конвенцией о защите прав человека и основных свобод.
Все нарушения касаются статьи 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, но они достаточно разные, так как эта статья предусматривает значительное число различных прав.
1. Судебное заседание было закрытым в отсутствие оснований, предусмотренных пунктом 1 статьи 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, а именно: соответствующих соображений морали, общественного порядка либо национальной безопасности.
Очевидно, что первые два основания неприменимы к Вашему делу. Во всяком случае, на первый взгляд в представленных материалах ничего об этом не говорится. Надо полагать, что заседание было закрытым в связи с наличием в материалах дела результатов ОРД, которые (в силу соответствующего закона) формально считаются содержащими «государственную тайну». Следовательно, возникает вопрос о применимости третьего из предусмотренных пунктом 1 статьи 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод оснований, то есть «соображений национальной безопасности». Однако, во-первых, неясно, какие именно конкретные материалы, имеющиеся в деле, свидетельствовали о необходимости закрывать заседание, учитывая, что практически все результаты ОРД были рассекречены. Во-вторых, даже в случаях, когда имеются основания полагать, что те или иные материалы действительно содержат затрагивающие национальную безопасность сведения, суд должен проанализировать, как закрытие заседание повлияет на принцип гласности.
Полагаем, что этого сделано не было, а ссылка на «государственную тайну» была совершенно формальной. В-третьих (даже если интересы национальной безопасности затронуты), суд должен рассмотреть вопрос о том, почему необходимо закрывать весь процесс целиком, а не проводить одно (или несколько) судебных заседаний, в ходе которых могли бы быть рассмотрены те самые содержащие «государственную тайну» материалы. Безусловно, этого также не было сделано. Конечно, в ряде случаев открытое разбирательство в суде кассационной инстанции может исправить допущенное нарушение. Однако это не обязательно так, и, возможно, заседание суда второй инстанции тоже было закрытым (из кассационного определения это непонятно). При обосновании данного нарушения можно опираться на Постановление Европейского Суда по правам человека по делу «Белашев против России», хотя по этому вопросу у Страсбургского Суда в принципе имеется весьма богатая практика и в отношении других стран.
2. Использование в качестве критических доказательств по делу материалов, собранных в результате (тайных) оперативно-розыскных мероприятий, проведение которых не было обосновано наличием разумных подозрений в причастности лица к совершению преступления, является нарушением права на справедливое разбирательство, гарантированного пунктом 1 статьи 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод.
Это довольно сложная, но при этом весьма перспективная логика, которая основана, в частности, на Решении Европейского Суда по правам человека по делу Джона Джеймса Шеннона, а также Постановлении по делу «В. против Финляндии». Кроме того, очень важным представляется Постановление по делу «Раманаускас против Литвы», так как в нем речь прямо идет о получении взятки.
Идея состоит в том, что проведение в отношении лица тайных мероприятий должно основываться на «разумных подозрениях» в причастности его к совершению преступления. Сведения, сообщенные каким-либо одним частным лицом, не соответствуют этому требованию, то есть не могут являться достаточным основанием для проведения тайных мероприятий, которые по определению способны затронуть целый ряд охраняемых прав. Не может являться достаточной и информация, полученная от частного лица, находящегося «в оперативной разработке». Перед началом осуществления тайных мероприятий соответствующие органы должны убедиться в разумности (обоснованности) подозрений в совершении лицом преступления, а только потом (с целью их проверки) проводить то или иное мероприятие, направленное на подтверждение или опровержение этих подозрений. В Вашем случае сначала информация (как заявляют сотрудники милиции) поступила от некоего «анонимного лица», а затем – от В., которая в некотором смысле сама находилась по меньшей мере «в оперативной разработке». Однако в плане подготовки жалобы важен не сам факт того, что в отношении Вас проводились тайные мероприятия, а обстоятельства использования их результатов в качестве критических доказательств по делу. Под ними понимаются такие доказательства, на которых в значительной степени построено обвинение (без которых обвинением просто не было бы обоснованным). В Вашем деле это по крайней мере сами деньги (предмет предполагаемой взятки), появившиеся (в качестве доказательств) именно благодаря оперативному мероприятию, а также сведения об обстоятельствах их передачи. Но критическое значение этих доказательств подлежит, конечно, отдельному обоснованию. Для этого необходимо:
определить предмет доказывания по делу,
соотнести каждое из обвинительных доказательств с каждым из элементов предмета доказывания,
сделать вывод о том, какое значение для обоснования тех или иных элементов имеют доказательства, полученных описанным выше путем (посредством оперативных мероприятий, для проведения которых не было достаточных разумных подозрений в совершении Вами преступления),
продемонстрировать, что их значение критическое в том смысле, что без них, исходя из закона и (или) сложившейся практики его применения, невозможно или очень затруднительно обоснование наличия тех элементов предмета доказывания, в отсутствие которых Вас должны были оправдать (или прекратить дело по тем или иным основаниям).
В отношении данного вопроса возникают определенные проблемы с обоснованием исчерпания средств правовой защиты от этого нарушения на национальном уровне, так как жалобы на это не были явно высказаны ни Вами, ни Вашими адвокатами ни в суде первой инстанции, ни в кассации. Однако все не выглядит абсолютно безнадежным. Мы скорее рекомендовали бы заявить о таком нарушении и хотя бы до какой-то степени попытаться обосновать, что средства защиты были исчерпаны.
3. Также можно попытаться доказать, что В. в определенном смысле была «агентом государства», ее показания являются практически единственным и потому критическим (с точки зрения возможности обоснования обвинительного приговора в их отсутствие) доказательством, а постановление приговора исключительно на их основании нарушает требования справедливости судебного разбирательства.
Конечно, обоснование того, что В. является «агентом государства» (так как в процессе осуществления оперативных мероприятий полностью действовала под контролем и в соответствии с указаниями сотрудников милиции), не свидетельствует о невозможности использования ее показаний в принципе. Однако в случае, если они являются единственным доказательством, обосновывающим предъявленное лицу уголовное обвинение, право на судебное разбирательство может быть нарушено. Наряду с обоснованием того факта, что В. является «агентом государства», необходимо проведение анализа доказательственной базы по делу, чтобы показать, что подавляющее большинство доказательств производны от ее показаний. «Показания» здесь, конечно, рассматриваются содержательно, а не в том смысле, который придается этому термину УПК РФ. Под показаниями мы понимаем любые относящиеся к делу сведения, сообщенные лицом кому бы то ни было и в какой бы то ни было форме (а не только при допросе) и использованные в качестве доказательства. Нетрудно заметить, что, например, показания всех других свидетелей обвинения о причастности Вас к получению взятки производны от слов В., которая сообщила им об этом. Таким образом, показания этих свидетелей – это те же слова В., форма которых многократно приумножена без изменения содержания. Другими словами, если я говорю А., Б. и В., что Х. – плохой человек, после чего сам повторяю эти слова в суде, а А., Б. и В. сообщают, что им я тоже об этом говорил, то формально против Х. имеются показания четырех свидетелей (в смысле четырех разных источников информации), которые за счет количества и соответствия друг другу вроде бы (по мнению российских судов) увеличивают вероятность того, что Х.- действительно плохой человек. Если присмотреться, то имеет место только один источник информации – мои собственные слова. Остальные три производны от этого источника и ничего не добавляют. Именно поэтому можно сделать вывод, что показания В., на основе которых построен ряд других обвинительных доказательств по делу, являются критическими и практически единственными, так как кроме них обвинение больше ничего не подтверждает. Здесь стоит добавить, что деньги (предмет предполагаемой взятки), равно как все другие данные, полученные оперативным путем (а никаких иных доказательств, кроме этих и показаний свидетелей, в деле нет), также производны от слов В., которая при не совсем выясненных обстоятельствах сообщила в милицию о том, что Вы требовали от нее взятку. Безусловно, все это требует обстоятельного, но лаконичного обоснования.
В качестве дополнительной (или альтернативной) логики можно доказывать, что В., чьи показания столь критичны для постановления обвинительного приговора, в некотором смысле была «соучастницей» предположительно имевшего место преступления. Конечно, формально в соответствии с УК РФ получение и дача взятки – это разные составы. Однако очевидно, что, во-первых, получение взятки без ее дачи невозможно, во-вторых, получение и дача «одной взятки» представляют собой единое событие. Именно в этом смысле В. можно назвать «соучастницей» условного выделяемого нами преступления под названием «взяточничество». Подобное обоснование может иметь смысл, так как в ряде случаев Европейский Суд по правам человека приходил к выводу, что использование в качестве критических доказательств при обвинении лица в совершении преступления показаний его соучастников может (особенно в совокупности с другими нарушениями статьи 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод) свидетельствовать о нарушении права на справедливое судебное разбирательство. Здесь можно посмотреть хотя бы на Постановление по делу «Владимир Романов против России». Подобный вывод, в частности, основан на том, что «соучастник» сам является лицом, заинтересованным в определенном исходе дела, а привлечение его к ответственности за дачу ложных показаний не представляется возможным, так как ложь представляет собой одно из средств защиты. Уточним, что Страсбургский Суд в большинстве случаев склонен анализировать ситуацию содержательно, а не формально. Поэтому и здесь мы говорим о том, что для В., которая формально вроде бы не является ни подозреваемой, ни обвиняемой, ни подсудимой, данные ей показания являлись средством защиты от тех подозрений (в даче взятки), которые практически проявились в деятельности сотрудников милиции, проводивших с ней различные встречи, беседы и т.д. Вывод о том, что ее можно привлечь к ответственности за дачу заведомо ложных показаний (или заведомо ложный донос), так как формально она не обладает соответствующим статусом, также не столь очевиден, что содержательно сближает В. с «соучастницей преступления». Ее заинтересованность в исходе дела также может быть обоснована. Хотя бы со ссылкой на то, что сама она не была привлечена к ответственности за совершение преступления (пусть и с освобождением от нее), причем ни в части того эпизода, о котором идет речь в приговоре, ни в части предположительно имевших место ранее действий по передаче взяток. Конечно, все это требует серьезного обоснования.
4. Также в жалобе можно попытаться обосновать, что суд не был «создан на основании закона» в смысле пункта 1 статьи 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод. К подобному выводу можно прийти в результате анализа практики Европейского Суда по правам человека, в соответствии с которой суд может не отвечать этому требованию, если конкретное дело рассматривается не тем судом, к которому оно отнесено по подсудности.
Здесь можно привлечь для обоснования, например, решение Комиссии по правам человека по делу «Занд против Австрии» 1977 года. Формально материалы Вашего уголовного дела содержали сведения, составляющие государственную тайну (во всяком случае, суд с этим согласился). Следовательно, на основании пункта 3 части 3 статьи 31 УПК РФ данное дело подсудно суду уровня субъекта Российской Федерации, а рассмотрено оно было районным судом.
Сформулированный в кассационных жалобах Ваших адвокатов вывод, что судья Р. в соответствии с частью 2 статьи 63 УПК РФ не мог рассматривать Ваше дело, представляется не совсем необоснованным. Во всяком случае, из части 2 статьи 63 УПК РФ и проанализированной нами практики Верховного и Конституционного Судов РФ это прямо не вытекает, а каких-либо обоснований в жалобах адвокатов не приведено (возможно, оно есть в других материалах дела). Поэтому, по нашему мнению, это не может рассматриваться в качестве дополнительного аргумента при доказывании того, что суд не был «создан на основании закона».
5. Безусловно, можно вести речь о том, что в нарушение права на справедливое судебное разбирательство суд не ответил на целый ряд представленных Вами и Вашими защитниками аргументов и доказательств, которые (отдельно и в совокупности) являлись критическими с точки зрения возможности прийти к выводу о Вашей виновности. Речь, в первую очередь, о Вашей версии событий, в рамках которой Вы вполне обоснованно (то есть со ссылками на доказательства) утверждали, что полученные Вашим мужем деньги были внесены в качестве предоплаты за заказанную для личных нужд мебель и возвращены из-за отказа от соответствующего заказа. Однако здесь необходим тщательный анализ предмета доказывания, всех обвинительных доказательств и каждого доказательства, на которое обращала внимание защита, с выяснением того, какие из последних не были приняты во внимание, и на что именно они влияли с точки зрения обоснования каждого из элементов предмета доказывания и (посредством этого) итогового вывода о виновности.
Кроме того, здесь же можно говорить о том, что в нарушение права на справедливое судебное разбирательство суд изначально придавал большее значение аргументам и доказательствам обвинения. Другими словами, суд фактически не решал вопрос о том, чья версия – обвинения или защиты – является более основанной (при том, что на стороне защиты «работает» презумпция невиновности), а задавался вопросом, смогла ли защита опровергнуть версию обвинения, как если бы ее правильность изначально предполагалась.
6. Наконец, можно вести речь о том, что искажение протокола судебного заседания фактически лишило Вас права на допрос показывающих против Вас свидетелей, прямо гарантированного пунктом D части 3 статьи 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, а также права на защиту в целом.
Это утверждение основано на том, что право на защиту становится практически бессмысленным, если влияющая на исход дела информация, получаемая в ходе ее осуществления (в том числе при допросе свидетелей), не фиксируется и (или) искажается в протоколе судебного заседания, а исправить ее не представляется возможным хотя бы по той причине, что суду фактически не с чем сравнить представленные замечания на протокол (кроме этого самого протокола и своей памяти), так как самостоятельно суд не ведет ни аудиозапись, ни полное стенографирование, а аудиозаписи, сделанные защитой, не принимает. Безусловно, это проблема не только Вашего дела, а в принципе российского судопроизводства. И мы надеемся, что рано или поздно к ней будет привлечено самое пристальное внимание Европейского Суда по правам человека. Возможно, с помощью Вашего дела.
Мы не ставим по данному делу вопрос о нарушении Вашего права на личную жизнь, гарантированного статьей 8 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, хотя в ходе оперативных мероприятий, результаты которых легли в обоснование приговора, тайно использовалась аудиозапись, что представляло собой вмешательство в личную жизнь в том смысле, который придает этому термину Европейский Суд по правам человека. Невозможность обращения в Страсбургский Суд с жалобой на нарушение статьи 8 Конвенции о защите прав человека и основных свобод вызвана, по нашему мнению, во-первых, тем, что вмешательство было осуществлено в личную жизнь Вашего мужа (а не Вас), которому были переданы деньги – предмет предполагаемой взятки, во-вторых, никаких жалоб на нарушение чьих бы то ни было прав (его или Ваших) в связи с применением тайной аудиозаписи никем и никогда по делу, судя по представленным материалам, не высказывалось.
Безусловно, все это лишь предварительный анализ. Не исключено, что мы не заметили тех или иных нарушений, которые могут быть выявлены при более тщательном анализе. Кроме того, в отношении каждого из приведенных Выше предложений необходимо с большой тщательностью ставить и разрешать вопросы о соблюдении всех критериев приемлемости жалобы, в частности, исчерпания средств правовой защиты. Наконец, анализ должен быть проведен на основе всех материалов дела (в данном случае он основан лишь на приговоре, кассационных жалобах и кассационном определении).
Вместе с тем подготовка жалобы по данному делу представляется, по нашему мнению, весьма перспективной.
С уважением,
Олег Анищик
Уважаемый Олег, возможно ли обращение в ЕСПЧ по поводу нарушенных прав моей матери на собственность и права беспрепятственно пользоваться своим имуществом, то есть купленной ею квартирой?.Прежде всего отмечу, что действия происходят в Чеченской Республике, квартира была куплена в конце 1996 года, когда обстановка была очень напряженной и не безопасной, не платилась зарплата и многие жители покидали республику. Кратко изложу суть дела: моя мать в 1996 году приобрела квартиру у гр. Васильевой С.Л., она передала ей в присутствии свидетелей деньги и получила от нее расписку в получении денег и документы: домовую книгу и регистрационное удостоверение, но договор не успела оформить, так как та срочно выехала за пределы республики и больше не вернулась. С 1996 по 1999 год до начала военных действий мы проживали в этой квартире. В 1999 году дом, где находилась квартира, был разрушен в ходе военных действий. Васильева С., оказавшись в Ставропольском крае в бедственном положении, пошла на нарушение закона и незаконно получила компенсацию за якобы утраченное в Грозном, но фактически проданное перед выездом из Чеченской Республики жилье, о чем она дала правдивые показания следственным органам (имеется постановление от 24 июня 2010 года об отказе в возбуждении уголовного дела в отношении Васильевой С. за истечением сроков давности уголовного преследования). Так в результате действий Васильевой квартира моей матери попала в распоряжение администрации города Грозного.
Не имея никакого жилья в Чечне и в связи с нестабильной обстановкой наша семья, как и тысячи других семей, проживала за пределами ЧР с 1999 по 2007 год. Нам трудно было представить, что Администрация г.Грозный, нарушая закон, выдаст ордер своему сотруднику на разрушенное жилье, являющееся частной собственностью.
Мы обратились в суд и 19 мая 2008 года судья Кузнецова вынесла судебное решение, признававшее за моей матерью право собственности на квартиру, на основании этого решения было получено регистрационное удостоверение, закрепляющее право собственности на нее за моей матерью. Вселиться в нашу квартиру мы не могли, так как дом был разрушен, вскоре начались ремонтные работы и в начале 2009 года дом должен был быть сдан, но взломав замок, в нашу квартиру вселился бывший сотрудник администрации. Наши обращения в РОВД, прокуратуру не дали результата, наши документы игнорировались, ссылаясь на ордер, незаконно выданный администрацией на нашу квартиру, хотя ордер был признан незаконным и аннулирован еще в 2007 году( имеется решение суда и постановление администрации).
В связи с захватом нашей квартиры, в июне 2009 года мы подали новое заявление в суд. В течение года судебное заседание многократно откладывалось, судья Нуридова вела себя по отношению к нам и нашим многочисленным свидетелям грубо и вызывающе. Судебное решение, отказывающее в исковых требованиях по нашему делу вынесено 25 июня 2010 года. Решение выдано с грубым нарушением регламента через 40 дней вместо предусмотренного законом срока в 10 дней. Протокол судебного заседания был выдан также с грубым нарушением сроков.
В связи с тем, что принятое судом решение от 25.06.10 считаем незаконным и необоснованным, была подана кассационная жалоба.
После подачи кассационной жалобы коллегия Верховного Суда ЧР назначила слушание на 12 октября. 12 октября в ходе судебного заседания было получено кассационное представление прокуратуры Ленинского района на решение суда от 25.06.2010 г., в котором данное решение признается «незаконным и необоснованным» по многим обстоятельствам. Наше дело было вновь отправлено судье Нуридовой, продержав его более двух месяцев , судья отказала прокуратуре в восстановлении сроков.
Новое слушание состоялось в коллегии ВС 28 декабря 2010 года, проигнорировав все вышеуказанные факты и обстоятельства, нам было отказано в удовлетворении кассационной жалобы.
Судебная коллегия не обратила внимания на то, что регистрационное свидетельство до сих пор является документом никем не отмененным, что ордер Сакаева С.Х. признан недействительным и данное решение подтверждено кассационным определением ВС от 09.10.2007 года . Судебная коллегия исключила возможность признать сделку действительной, при этом зная, что недействительность сделки влечет реституцию, не обязала виновника возместить убытки, т.е. моя мать, не имея никакого жилья, приобрела за свои средства квартиру ( что подтверждается переданной ей распиской и документами, а также свидетельскими показаниями), затем в результате мошеннических действий Васильевой ( которые она сама признает), квартира поступила в распоряжение администрации г.Грозный,
администрация незаконно выделила квартиру Сакаеву в разрушенном доме, нарушая ЖК, затем аннулировала свое решение как незаконное, а затем вновь поддержала выделение квартиры, то есть несколько раз изменила свою позицию. Так же несколько раз свою позицию меняла прокуратура. В итоге, в нашей квартире проживает взломавший замок и незаконно прописавшийся в ней мошенник, моя мать от переживаний в начале 2011 года получила инсульт, была долгое время в тяжелом состоянии и умерла в июне 2011года. Я — ее единственная дочь продолжая борьбу за квартиру, должна вступить в наследство, но уже не верю в правосудие в ЧР и РФ, так как уже отмечала выше, по нашему вопросу было принято несколько взаимоисключающих решений. Посоветовавшись с адвокатом, я решила направить жалобу в Европейский суд. Будьте добры, выскажите свое мнение по этому поводу.
Здравствуйте!
Даже если допустить, что Вы сможете доказать свое право на обращение в Европейский Суд по правам человека с жалобой от имени своей покойной матери (практика Европейского Суда по правам человека знает не так много случаев успешного доказывания этого обстоятельства; см., например, Постановления по делам «Мария-Луиза Лойен и другие против Франции» (Marie-Louise Loyen and Others v. France, жалоба N 55929/00) от 05 июля 2005 года (пункты 21-31), «Рессегатти против Швейцарии» (Ressegatti v. Switzerland, жалоба N 17671/02) от 13 июля 2006 года (пункты 14-27) и «Микаллеф против Мальты» (Micallef v. Malta, жалоба N 17056/06) от 15 октября 2009 года (пункты 44-51); данный случай следует отличать от случая обращения в Европейский Суд по правам человека с жалобой на предполагаемые нарушения права на жизнь, которая по очевидным причинам может быть подана близкими родственниками жертвы, равно как от случая поддержания родственниками скончавшегося заявителя жалобы, самостоятельно поданной им в Европейский Суд по правам человека), Вами, судя по вопросу, пропущен предусмотренный пунктом 1 статьи 35 Конвенции о защите прав человека и основных свобод шестимесячный срок на обращение к ней, исчисляемый с даты вынесения окончательного решения по делу, т.е. с 28 декабря 2010 года (см., например, Постановление Европейского Суда по правам человека по делу «Аизпуруа Ортиз и другие против Испании» (Aizpurua Ortiz v. Spain, жалоба N 42430/05) от 02 февраля 2010 года (пункт 30) и в качестве примера обратного указанное выше Постановление по делу «Рассегатти против Швейцарии» (пункт 16)). Конечно, Вы можете попытаться доказать, что шестимесячный срок соблюден, если копия кассационного определения была получена со значительной задержкой (читайте об этом здесь). Однако даже для того, чтобы подать жалобу прямо сегодня, Вам необходимо было бы доказать, что копия кассационного определения была получена Вашей матерью или ее представителем не ранее 03 февраля 2011 года.
В любом случае мы не можем судить о наличии признаков нарушений права собственности, гарантированного статьей 1 Протокола N 1 к Конвенции, права на справедливое судебное разбирательство, гарантированного статьей 6 Конвенции, или любых иных прав, гарантированных Конвенцией и Протоколами к ней, ориентируясь на текст Вашего вопроса, не зная всех аргументов всех сторон разбирательства и не видя полных мотивировок судебных решений, принятых по делу.
С уважением,
Олег Анищик
Здравствуйте, уважаемый Олег!
На Вашем сайте указанно что, что бы обратиться в секретариат ЕС через е-майл почту, в адресном поле нужно прописать так *****@*****. Правильно ли я обратился к одному из сотрудников ЕС — *****@*****?
Если нет, то, пожалуйста, как в данном случае нужно прописывать е-майл адрес данного сотрудника? А так же как скоро он может ответить мне?
С глубочайшим уважением,
Гусейн
Здравствуйте!
Нигде на данном сайте не указано то, что, Вы утверждаете. На данном сайте указано, что каждый сотрудник Секретариата имеет электронный адрес обозначенного формата, а также указано, что отправка сообщений сотруднику Секретариата по электронной почте не может использоваться, если она не инициирована самим сотрудником Секретариата или не согласована с ним. Поскольку Вы пытаетесь использовать электронную почту сотрудников Секретариата Европейского Суда по правам человека не по назначению, мы не можем ответить на Ваши вопросы.
Мы удалили с нашего сайта информацию об адресах электронной почты сотрудников Европейского Суда по правам человека.
Олег Анищик
Подскажите, по какой форме писать заявление в Европейский суд. У меня дело касающееся претензий к ЖКХ и Администрации района по капитальному ремонту дома. Согласно ст.16 ФЗ «О приватизации жилищного фонда в РФ», за бывшим владельцем дома сохраняется обязанность по капитальному ремонту дома.
В нашем случае капремонта ни разу не было, дому 45 лет. Замены сетей, оборудования, полов по нормативам ни разу не было. Суд Московской области отказал мне в рассмотрении дела на том основании, что они вышестоящая организация, и дело я должна отправить в местный суд по прописке. Но я не доверяю местному суду!
Могу ли я подать свое заявление теперь в Европейский суд, без нашего местного?
Здравствуйте!
Если Ваш вопрос о «форме заявления в Европейский Суд» касается формуляра жалобы, то Вы можете найти его в разделе «Формуляр жалобы в Европейский Суд», а если содержания, то смотрите «Инструкцию для заполняющих формуляр жалобы в Европейский Суд», «Пояснительную записку для желающих обратиться в Европейский Суд», «Практическую инструкцию по обращению в Европейский Суд» и раздел «Порядок обращения в Европейский Суд».
Жалоба, подаваемая в Европейский Суд по правам человека, должна отвечать всем критериям приемлемости.
В частности, заявитель должен исчерпать внутригосударственные средства правовой защиты от предположительно допущенных в отношении него государством в лице его должностных лиц, органов и организаций, за которые оно несет ответственность, прав, гарантированных Конвенцией о защите прав человека и основных свобод и Протоколами к ней.
Даже если допустить, что в отношении Вас государством были допущены нарушения тех или иных прав, гарантированных Конвенцией и (или) Протоколами к ней, о чем по Вашему вопросу судить не представляется возможным, Вы должны исчерпать внутригосударственные средства правовой защиты от этих нарушений перед обращением с жалобой на них в Европейский Суд по правам человека.
При определении того, какие средства правовой защиты от предположительно имевших место нарушений существуют на внутригосударственном уровне, необходимо руководствоваться национальным законодательством и соблюдать предусмотренные им процедуры обращения к этим средствам защиты, включая нормы, касающиеся подсудности.
Если Вы обращаетесь во внутригосударственный суд с целью защиты от предполагаемого нарушения прав, гарантированных Конвенцией и (или) Протоколами к ней, игнорируя национальные нормы процессуального права, регулирующие подсудность, по причине чего Ваше обращение остается без рассмотрения по существу, Ваша жалоба может быть признана Европейским Судом по правам человека неприемлемой. Читайте об этом здесь.
С уважением,
Олег Анищик
Уважаемый Олег!
Обстоятельства вновь вынудили меня обратиться к Вам. Всё дело в том, что ко мне обратилась моя тёща со следующим житейским вопросом она является троюродной сестрой, умершей в 2011 году жительницы Мещёвска Калужской области, имевшей в собственности дом в центре этого города. Других родственников у умершей нет. Моя тёща, если я не ошибаюсь относится, по российскому законодательству к 6-й степени родства. Вместе с тем самыми дальними родственниками, призываемыми к наследованию по закону в России, являются родственники 5-ой степени родства. .Понятно, какие бы доводы она не приводила с суде он ей откажет, практика по этому вопросу в судах нашей страны отработана, тем более, что на этот дом, как на выморочное имущество положила свой глаз местная власть. А, что по этому поводу может сказать Европейский суд по правам человека, если к нему обратится по данному поводу? Просьба, выкладывая вопрос и ответ на Вашем сайте, пришлите его и на мою почту в Интернете. С уважением Валерий.
Здравствуйте!
Если мы правильно понимаем, Ваш вопрос состоит в том, является ли потенциальный отказ в удовлетворении исковых требований Вашей тещи нарушением ее права собственности, гарантированного статьей 1 Протокола N 1 к Конвенции о защите прав человека и основных свобод.
Подобное понимание Вашего вопроса вызвано тем, что Европейский Суд по правам человека рассматривает только жалобы на нарушения прав, гарантированных Конвенцией и Протоколами к ней, о нарушении права на справедливое судебное разбирательство, которое гарантировано статьей 6 Конвенции, мы не можем судить, т.к. обстоятельства соответствующего судебного разбирательства не могут быть известны ни нам, ни кому-либо еще, поскольку само это разбирательство не имело места (или не окончено), в то время как признаков по меньшей мере применимости (не говоря уже о нарушениях) любых иных прав, гарантированных Конвенцией и Протоколами к ней, в Вашем вопросе не усматривается (в частности, ничто не свидетельствует о применимости права на уважение жилища, гарантированного статьей 8 Конвенции, т.к. Вы не утверждаете, что Ваша теща когда-либо жила в спорном доме и он, соответственно, представляет собой ее жилище в смысле указанной статьи Конвенции; также обращаем внимание, что статья 14 Конвенции запрещает дискриминацию только в пользовании другими правами, гарантированными Конвенцией и Протоколами, в то время как из Вашего вопроса не усматривается применимости таких прав).
Если Ваш вопрос состоит в чем-то другом, пожалуйста, переформулируйте его.
Что касается ответа на Ваш вопрос, если он состоит в том, о чем написано в самом начале, то мы не усматриваем признаков не только нарушений, но и применимости статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции.
Эта статья гарантирует право собственности, но не право на получение собственности. Если говорить точнее, то статья 1 Протокола N 1 к Конвенции гарантирует право на уважение имущества, принадлежащего лицу на том или ином законном оснований, пускай даже само существование такого основания является спорным (при этом речь не обязательно идет о праве собственности; права найма, аренды, например, также охраняются статьей 1 Протокола N 1 к Конвенции). Но указанная статья не гарантирует права на то, чтобы национальный закон предусматривал то или иное основание для существования имущественного права, какими бы ни были соображения в пользу этого. См., например, Решение Европейского Суда по правам человека по вопросу приемлемости жалобы «Сардин против России» (Sardin v. Russia, жалоба N 69582/01) от 12 февраля 2004 года и пункт 31 Постановления Европейского Суда по правам человека по делу «Булгакова против России» (Bulgakova v. Russia, жалоба N 69524/01) от 18 января 2007 года.
Ничто в Вашем вопросе не свидетельствует о том, что Вашей теще на каком-либо законном основании, пусть и спорном, принадлежит имущество в виде дома ее троюродной сестры. Напротив, Вы сами пишете о том, что согласно закону и сложившейся практике его применения троюродные сестры не призываются к наследованию. Таким образом, Вы ставите вопрос не о нарушении права на имеющееся у Вашей тещи имущество в виде дома ее троюродной сестры, а о праве на получение Вашей тещей этого (никоим образом не принадлежащего ей) имущества, то есть хотите, чтобы закон предусматривал право троюродных сестер быть призванными к наследованию при отсутствии наследников первой-пятой очередей. Однако Конвенцией и Протоколами к ней не гарантировано право на то, чтобы национальный закон предусматривал это. Соответственно, вопрос о предполагаемом нарушении этого права, в чем бы оно, по Вашему мнению, не состояло, не подпадает под юрисдикцию Европейского Суда по правам человека.
С уважением,
Олег Анищик
Спасибо Олег. В целом на мой вопрос Вы ответили
Да, я хотел, чтобы закон предусматривал право троюродных сестер быть призванными к наследованию при отсутствии наследников первой-пятой очередей, полагая, что в международном законодательстве может быть другае в отличие от Российского точка зрения на этот вопрос. Если бы она была другая, тогда можно было бы за интересы моей тёщи судиться. И лишь при получении отказа в иске обращаться в Европейский суд.. .Ну, что-же отрицательный результат это тоже результат.. Ещё раз спасибою С уважением. Валерий.
Можно ли подать жалобу в ЕСПЧ без подачи кассационной жалобы в Верховный суд РФ?
Здравствуйте!
Одним из условий обращения с жалобой в Европейский Суд по правам человека является исчерпание внутригосударственных средств правовой защиты от предположительно допущенных нарушений, которых она касается.
Если обращение с кассационной жалобой в Верховный Суд РФ представляет собой внутригосударственное средство правовой защиты от соответствующих нарушений, заявитель обязан прибегнуть к нему до подачи жалобы в Европейский Суд по правам человека, иначе последняя может быть признана неприемлемой.
Мы не можем судить о том, является ли в Вашем случае обращение с кассационной жалобой в Верховный Суд РФ внутригосударственным средством правовой защиты от соответствующих нарушений, т.к. эти нарушения Вами не названы. Однако в большинстве случаев обращение с кассационной жалобой представляет собой внутригосударственное средство правовой защиты от нарушений, предположительно допущенных судом первой инстанции.
С уважением,
Олег Анищик
Олег, большое спасибо за ответ. По уголовному делу, начатому еще в 2002 году, областной суд вынес решение в октябре 2008 года и осудил преступников пожизненно, признав за нами право получения компенсации за причиненный моральный вред. Верховный суд РФ поданные кассационные жалобы осужденных отменил, и оставил Приговор областного суда в силе. И вот уже больше года мы не можем получить компенсацию за причиненный нам моральный вред, та как осужденный затеял фиктивный бракоразводный процесс со своей супругой. Уже второй год идут гражданские суды, где нам, теперь уже третьим лицам достались крохи, а им суд оставил львиную долю. Получается, что наше государство очень заботится о тех, кто убивает, грабит. Ведь осужденный его жена нигде не работали, он получал деньги за заказные убийства, от вымогательства и прочих криминальных делишек. Завтра состоится рассмотрение гражданского дела в Областном суде по нашей кассационной жалобе. Мы конечно намерены идти дальше, и добиваться своего. Но, по правде сказать, настолько устали от этих судебных передряг и не верим в справедливое вынесение решений.
Здравствуйте, Олег. В «Российской газете» — Неделя №5500 (124) от 09.06.2011 г. (http://www.rg.ru/2011/06/09/lukyanova.html) опубликована часть интервью члена Общественной палаты РФ, профессора юридического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова Елены Анатольевны Лукьяновой, данного «Эху Москвы» 21.05.2011 г. (http://www.echo.msk.ru/programs/lex/776740-echo/), в котором она проговорила очень важную новацию, а именно, что: «Европейский Союз сегодня признал, что неправосудное решение равно пыткам». Не могли бы Вы прокомментировать это высказывание с точки зрения своего более глубокого знания практики ЕСПЧ? Есть ли по этому поводу конкретные правовые позиции в решениях ЕСПЧ? Мне не удалось найти что-либо подобное самостоятельно.
Здравствуйте!
Мы не понимаем, какое отношение высказывание, которое Вы просите прокомментировать, имеет к тематике данного сайта, принимая во внимание, что Европейский Суд по правам человека, которому он посвящен, — это не Европейский Союз и даже не орган Европейского Союза. Европейский Суд по правам человека является органом Совета Европы.
В любом случае нам неизвестно Постановлений Европейского Суда по правам человека, в которых он признавал бы, что «неправосудное решение равно пыткам». Европейский Суд по правам человека признает, что использование при постановлении обвинительного приговора (или иного решения, которым констатируется виновность лица в совершении преступления) доказательств, полученных под пытками в смысле статьи 3 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, представляет собой нарушение права на справедливое судебное разбирательство по предъявленному лицу уголовному обвинению, которое гарантировано ему статьей 6 Конвенции (см., например, Постановление Европейского Суда по правам человека по делу «Левинта против Молдовы» (Levinta v. Moldova, жалоба N 17332/03) от 16 декабря 2008 года (пункты 105-106)), причем Европейским Суд по правам человека может признать нарушение статьи 6 Конвенции, даже если заявитель не жаловался на нарушение статьи 3 Конвенции в связи с пытками как таковыми (см. Постановление Европейского Суда по правам человека по делу «Арутюнян против Армении» (Harutyunyan v. Armenia, жалоба N 36549/03) от 28 июня 2007 года (пункты 63-66)). Использование доказательств, полученных с нарушением статьи 3 Конвенции, не представляющим собой пытку, т.е. в результате бесчеловечного или унижающего достоинство обращения, может быть признано Европейским Судом по правам человека нарушением права на справедливое судебное разбирательство, гарантированного статьей 6 Конвенции, если, например, указанные доказательства являлись критическими с точки зрения вывода о виновности лица в совершении преступления (см. Постановление Европейского Суда по правам человека по делу «Яллох против Германии» (Jalloh v. Germany, жалоба N 54810/00) от 11 июля 2006 года (пункты 103-123)) или по меньшей мере весьма значимыми при одновременном игнорировании судами явных признаков насильственного характера их получения (см. Постановление Европейского Суда по правам человека по делу «Гладышев против России» (Gladyshev v. Russia, жалоба N 2807/04) от 30 июля 2009 года (пункты 76-79)) либо подсудимый был лишен возможности прибегнуть к помощи защитника в ходе предварительного расследования, когда он находился под стражей и был вынужден дать признательные показания под принуждением (см. Постановление Европейского Суда по правам человека по делу «Гёчмен против Турции» (Gocmen v. Turkey, жалоба N 72000/01) от 17 октября 2006 года (пункты 72-75)). Однако в практике Европейского Суда по правам человека есть и Постановление Большой Палаты по делу «Гафген против Германии» (Gafgen v. Germany, жалоба N 22978/05) от 01 июня 2010 года, которым Судьи 11 голосами против 6 отказались признавать нарушение статьи 6 Конвенции, хотя в основу обвинения заявителя в совершении преступления были положены в качестве достаточно значимых вещественные доказательства, обнаруженные благодаря его признанию, полученному в нарушение статьи 3 Конвенции, хотя и не квалифицированное как пытки (при этом сами его показания были признаны национальным судом недопустимыми). Впрочем, данное Постановление следует читать целиком, включая особые мнения Судей Европейского Суда по правам человека, проголосовавших против отказа в признании нарушения права на справедливое судебное разбирательство, чтобы сформировать свое отношение к принятому решению. Во всяком случае, очевидно, что вывод о нарушении права на справедливое судебное разбирательство по причине использования доказательств, полученных под пытками и (в ряде случаев) в результате бесчеловечного или унижающего достоинство обращения с обвиняемым или подозреваемым, это не то же самое, что признание нарушения права не подвергаться пыткам в связи с выводом о нарушениях права на справедливое судебное разбирательство, которые могут принимать многообразные формы, зачастую весьма далекие от того, что называется пыткой, бесчеловечным или унижающим достоинство обращением в смысле статьи 3 Конвенции.
С уважением,
Олег Анищик
Уважаемый Олег!
Ваш ответ породил у меня новые вопросы. Вы уж извините. Надежда умирает последней.
Вы написали: «Если законность отчуждения имущества установлена вступившим в силу судебным решением, этот факт имеет силу закона».
Если вступившее в силу судебное решение аналогично закону, то может ли оно, как и закон, оказаться в определенных случаях «некачественным»?
Среди Ваших ответов на вопросы есть такой: «С точки зрения своего качества закон, соблюдения которого требует ряд статей Конвенции о защите прав человека и основных свобод и Протоколов к ней, писанный или неписанный, должен быть общедоступным и в достаточной степени определенным, чтобы позволить лицу, в том числе, если необходимо, с помощью соответствующих разъяснений юриста, предвидеть в степени, соответствующей обстоятельствам, последствия, к которым может привести определенное деяние, и тем самым избежать риска произвольного применения закона».
В случае с решением, которое явилось для нас преюдициальным и имеет силу закона, невозможно предвидеть последствия определенных деяний. — Например, невозможно предвидеть, что 2700х31,7=24748. То есть, что в случае оплаты полученной таким умножением суммы пай всегда или с большой долей вероятности будет считаться выплаченным, а основания для регистрации права собственности наступившими. — Также невозможно предвидеть, что из факта получения истцом выписки из ЕГРП будет следовать вывод, что истец узнал о собрании. Выписка из ЕГРП не содержит никаких сведений о собрании. Она содержит только сведения о правообладателе. Более того, сведения о правоустанавливающих документах может получить только сам правообладатель или его доверенное лицо, коим истец не является. – Протокол от 10 июня, на котором расписался человек, умерший 7 июня, и в котором указано помещение, появившееся в ноябре, большинство людей сочло бы недействительным. Трудно предположить заранее, что суд посчитает иначе. — Вряд ли можно предположить и то, что продажа (требующая договора) и предоставление помещения под условие выплаты пая – это одно и то же. Им соответствует регистрация на основании либо части 2 статьи 218 ГК РФ, либо части 4 той же статьи. — Кроме того, сам факт регистрации права собственности, установленный судом, многие юристы не считают доказательством законности этого права. В противном случае не могло бы появиться на свет Постановление Пленума ВАС №64 от 23.07.2009 г., где говорится: «Право общей долевой собственности на общее имущество принадлежит собственникам помещений в здании в силу закона вне зависимости от его регистрации в Едином государственном реестре прав на недвижимое имущество и сделок с ним» (п.3).
Вероятность того, что суд приравняет факт регистрации права к законности самого права не так велика, чтобы ее можно было предвидеть (если исходить опять же из закона).
В связи с этим нельзя ли поставить вопрос: является ли нарушением права на справедливое судебное разбирательство такой случай, когда одно вступившее в законную силу несправедливое/неправосудное/некачественное решение препятствует в дальнейшем восстановлению законности и справедливости в суде (т.е. справедливому судебному разбирательству по другим основаниям)?
(Согласно комментариям В.Н.Кудрявцева к статье 305 УПК РФ, «Под неправосудным приговором (решением, определением, постановлением) понимается любой судебный акт, который вынесен не в соответствии с обстоятельствами дела и тем самым противоречит требованиям материального или (и) процессуального закона. По уголовному делу это может быть несоответствие приговора полученным доказательствам, неправильная квалификация преступления, несправедливая мера наказания и др. По гражданскому делу — неверные отказ или, напротив, удовлетворение искового требования, неправильное определение суммы, подлежащей взысканию, и др.»).
Можно ли поставить вопрос об излишнем формализме в применении преюдиции? Является ли принцип справедливости (как конечной цели правосудия) ведущим/более важным по отношению к принципу определенности? Имеет ли значение, что, если бы не это решение 2009 г., то в соответствии с национальным законом собственность должна быть возвращена истцу?
Ведь в действительности истец никаких сроков исковой давности не пропустил. В действительности также не было никакого собрания. А если бы даже было, то оно не давало разрешения на получение помещения под выплату пая. А если бы даже давало, то истец не мог узнать об этом собрании ни из подложного протокола, подписанного мертвецом, ни из выписки из ЕГРП. Следовательно, и срок на оспаривание решения собрания не мог пропустить. А если бы даже и мог, то пай все равно не был выплачен полностью.
Эти возражения были изложены в кассационной жалобе, однако 2-я судебная инстанция их проингорировала.
Известны ли Вам какие-либо решения ЕСПЧ, где затрагивались бы вопросы преюдиции, в том числе, когда заявитель считает решение, положенное в основу нового решения, несправедливым и нарушающим его конвенциональные права? То есть несправедливость порождает несправедливость.
На Ваше замечание, что нам следовало подать жалобу на первое решение (от 2009г.) хочу сказать, что Вы, безусловно, правы. Но мы этого не сделали. Адвокаты не захотели. Мы были введены в заблуждение и фразой в самом решении, что за защитой своих прав должны обращаться собственники, и фразой в определениях городского суда, что физические лица могут обратиться в суд самостоятельно. Вот и подумали, что физические лица срок на оспаривание решения собрания не пропускали, и смогут доказать, что решение такого собрания незаконно.Ну и остальное тоже, включая арифметику. Но физическим вообще отказали в производстве. Наткнулись на ту же преюдицию. А кроме того, если бы и отправили жалобу в европейский суд, это не помешало бы российскому суду отказать в новом иске. Правда, ЕС рассматривал бы первое дело. Мы совершили ошибку. Но очень хочется найти выход.
С уважением,
Вдогонку. Первое (ставшее преюдициальным) судебное решение было принято 06.07.2009. Постановление Пленума ВАС, в котором излагается иной, нежели в данном решении, подход — 23.07.2009.
Следует ли из этого, что при рассмотрении последующих дел суду нужно все-таки выбрать рекомендации высшей судебной инстанции, которые появились позже вступившего в законную силу, но противоречащего этим рекомендациям решения? (для соблюдения единства судебной практики). Является ли с точки зрения ЕС единство судебной практики более важным для правовой определенности?
Здравствуйте!
Даже если допустить, что решение суда, на котором основано другое решение суда, должно отвечать всем требованиям, предъявляемым Конвенцией о защите прав человека и основных свобод к закону, на основании которого государство вмешивается в осуществление прав, гарантированных этими международными договорами, в том числе правовой определенности, судебное решение о котором идет речь, в той части, в которой оно формулирует правило поведения, абсолютно определенно. Это правило заключается в том, что имевшее место отчуждение имущества было законным. Государство не обязано обеспечивать понимание причин, по которым правило поведения такое, какое оно есть. Оно обязано обеспечивать понятность самого правила.
Что касается Вашего вопроса о том, «является ли нарушением права на справедливое судебное разбирательство такой случай, когда одно вступившее в законную силу несправедливое/неправосудное/некачественное решение препятствует в дальнейшем восстановлению законности и справедливости в суде (т.е. справедливому судебному разбирательству по другим основаниям)», то решение, которое Вы называете «несправедливым/неправосудным/некачественным», является таковым только и исключительно в Ваших глазах (и, возможно, глазах членов ТСЖ). Т.к. вступившее в законную силу, не отмененное и не измененное решение презюмируется справедливым, правосудным, качественным до тех пор, пока оно не отменено или не изменено соответствующим образом, а решение, о котором идет речь, вступило в силу, не отменено и не изменено, Ваш вопрос не имеет смысла, то есть имеет смысл только в Вашей собственной реальности, в которой ни мы, ни Европейский Суд по правам человека не находимся. Поэтому ответить на Ваш вопрос невозможно. Если у Вас имеются претензии к «несправедливости/неправосудности/некачественности» решения, о котором идет речь, Вам следовало адресовать их Европейскому Суду по правам человека тогда, когда это было возможно. Мы об этом уже писали.
Мы не усматриваем в Вашем случае ни малейших признаков проявления судом формализма в том смысле, в котором этот термин употребляется в практике Европейского Суда по правам человека.
Конвенции и Протоколам к ней, равно как и Европейскому Суду по правам человека, неизвестен некий «принцип справедливости», поэтому мы не можем ответить на вопрос о том, важнее ли он принципа правовой определенности.
Вопрос о том, «[и]меет ли значение, что, если бы не это решение 2009 г., то в соответствии с национальным законом собственность должна быть возвращена истцу», был задан Вами отдельно и изложен более развернуто. Поэтому мы предоставили на него отдельный ответ там, где он был задан.
Мы можем порекомендовать обратиться к соответствующей практике Европейского Суда по правам человека только тогда, когда в деле усматриваются аналогичные по своей сути констатированным этим органом нарушения. Мы признаков таковых в Вашем деле не усматриваем. Поэтому не можем ответить на вопрос о «каки[х]-либо решения[х] [Европейского Суда по правам человека], [в которых] затрагивались бы вопросы преюдиции, в том числе, когда заявитель считает решение, положенное в основу нового решения, несправедливым и нарушающим его конвенциональные права».
Наконец, Конвенции и Протоколам к ней, равно как и Европейскому Суду по правам человека, неизвестен принцип «единства судебной практики». Поэтому Ваш последний вопрос не имеет смысла и ответить на него невозможно.
Олег Анищик
Является ли Республика Беларусь Высокой Договаривающейся Стороной Европейского Суда по Правам Человека? То есть можно ли офомить жалобу на Республику Беларусь? 08 августа 2011 года.
Здравствуйте!
Вы можете найти ответ на свой вопрос в разделе «На кого можно жаловаться в Европейский Суд».
С уважением,
Олег Анищик