Уважаемый Р.!

У нас не возникло необходимости анализировать представленные Вами документы на предмет предполагаемого нарушения статьи 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, так как гарантии этой статьи неприменимы к судебным разбирательствам, о которых идет речь, и по этой причине не могут быть нарушены.

Вы оказались жертвой одной из типичных ошибок, связанных с применением статьи 6 Конвенции, в которой, по нашему мнению, в немалой части повинен перевод этой статьи на русский язык. Читая текст: «[к]аждый… при предъявлении ему любого уголовного обвинения имеет право на справедливое и публичное разбирательство дела…», многие достаточно справедливо полагают, что гарантии статьи 6 Конвенции применимы к любому судебному разбирательству, тем или иным образом связанному с предъявленным лицу уголовным обвинением, если такое разбирательство имеет место после его предъявления. В некотором смысле они правы, так как гарантии статьи 6 Конвенции действительно начинают действовать с момента предъявления уголовного обвинения. Однако в соответствии с оригинальными (английским и французским) текстами статьи 6 Конвенции и соответствующей им практикой Европейского Суда по правам человека гарантии этой статьи в своей «уголовной» части применяются только к судебным разбирательствам, в рамках которых принимается окончательное решение о виновности лица в предъявленном ему уголовном обвинении. Более того, разбирательство оценивается на предмет своей справедливости (в смысле статьи 6 Конвенции) только и исключительно в целом. Именно поэтому имеет значение определение начала действия статьи 6 Конвенции. Таким образом, несмотря на то, что в принципе гарантии статьи 6 Конвенции начали действовать в отношении Вас с момента предъявления уголовного обвинения, говорить о нарушении этой статьи до (вне) принятия окончательного решения по существу этого обвинения невозможно. К «промежуточным» разбирательствам по уголовным делам (как, например, разбирательства, связанные с обжалованием в порядке статьи 125 УПК РФ постановления о возбуждении уголовного дела, документы в отношении которых Вы нам предоставили) гарантии статьи 6 Конвенции неприменимы. Конечно, статья 6 Конвенции в своей «гражданской» части может быть при ряде условий применима к промежуточным разбирательствам, если они являются определяющими для «гражданских прав и обязанностей» того или иного лица, в том числе подозреваемого (обвиняемого, подсудимого). Например, разбирательства, касающиеся наложения ареста на имущество, могут охватываться гарантиями статьи 6 Конвенции. Однако в Вашем случае разбирательства не затрагивали «гражданских прав и обязанностей». Вы можете дополнительно ознакомиться с рассуждениями, касающимися сферы действия статьи 6 Конвенции применительно к промежуточным судебным разбирательствам в рамках расследования и рассмотрения по существу уголовного дела, здесь.

Что касается предполагаемых нарушений статьи 13 Конвенции, то, в чем бы они, по Вашему мнению, не заключались, таковые не могли иметь место. Во-первых, статья 13 Конвенции сконструирована таким образом, что право на средства правовой защиты должно предоставляться только в отношении предполагаемого нарушения какого-то другого права, гарантированного Конвенцией или Протоколами к ней. Так как о нарушении статьи 6 Конвенции не может быть речи по указанной выше причине, то об отсутствии средств правовой защиты от нарушений этого права также говорить невозможно. Во-вторых (и это, наверное, даже важнее), гарантии статьи 6 Конвенции, по мнению Европейского Суда по правам человека, в подавляющем большинстве случаев поглощают гарантии статьи 13 Конвенции. Другими словами, комбинация нарушений статьей 6 и 13 Конвенции возможна в редчайших случаях, не имеющих отношения к Вашим разбирательствам. При желании Вы можете ознакомиться с рассуждениями, касающимися возможности комбинации названных статей Конвенции, здесь.

Наконец, статью 17 государствам-членам Совета Европы за 60 лет существования Конвенции удалось нарушить в единицах случаев. Это – очень специфическая статья. Более того, обычно она используется государством-ответчиком «против» заявителя с целью обоснования допустимости наложения на его права тех или иных (повышенных) ограничений. Использование статьи 17 Конвенции заявителем против государства – это сверхредкий случай. Однако говорить о нарушении этой статьи все равно не приходится, так как, с учетом выводов о неприменимости статей 6 и 13 Конвенции, непонятно, об умалении (упразднении, чрезмерном ограничении) какого именно права с ее нарушением могла бы идти речь.

С уважением,

Олег Анищик