Уважаемый А.!

Мы ознакомились с представленными Вами документами и провели их предварительную оценку на предмет определения перспектив обращения в Европейский Суд по правам человека с жалобой на нарушение статьи 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, гарантирующей право на справедливое судебное разбирательство. Как мы уже сообщали Вам ранее, обращение с жалобой на предполагаемые нарушения статьи 5 Конвенции, гарантирующей право на свободу и личную неприкосновенность, не представляется возможным в силу истечения шестимесячного срока, предусмотренного пунктом 1 статьи 35 Конвенции. В части жалоб на постановления суда об избрании (изменении) и продлении меры пресечения в виде заключения под стражу он истекает через шесть месяцев после вынесения соответствующего кассационного определения, то есть применительно к жалобе на постановление от 10 февраля 2010 года он истек 30 сентября 2010 года (шесть месяцев с даты вынесения кассационного определения от 31 марта 2010 года), а применительно к остальным постановлениям – еще раньше. В части жалобы на предполагаемую чрезмерную длительность лишения свободы в ожидании суда срок на обращение в Страсбург истекает через шесть месяцев после вынесения приговора (а не вступления его в силу), т.к., по мнению Европейского Суда по правам человека, с этого момента лицо содержится под стражей по приговору суда (отбывает наказание). Таким образом, применительно к Вашему делу срок на обращение с жалобой на это нарушение истек 05 октября 2010 года.

Перед изложением результатов оценки мы хотели бы изложить ряд общих пояснений.

Во-первых, с учетом требования пункта 1 статьи 35 Конвенции о необходимости исчерпания внутригосударственных средств правовой защиты от предположительно допущенных нарушений перед обращением в Европейский Суд по правам человека, а также того обстоятельства, что обращение в суд кассационной (второй) инстанции признается Европейским Судом по правам человека единственным внутригосударственным средством правовой защиты от нарушений, предположительно допущенных судом первой инстанции, возможности обоснования в жалобе в Страсбургский Суд претензий, адресуемых суду первой инстанции, ограничены аргументами, которые были так или иначе высказаны в кассационной жалобе и (или) непосредственно в заседании суда кассационной инстанции. Т.к. мы не располагаем никакой информацией об обстоятельствах рассмотрения дела в суде кассационной инстанции, то ориентируемся (в указанном выше смысле) только на текст кассационной жалобы (дополнительной кассационной жалобы). В части претензий к разбирательству дела в суде кассационной инстанции в жалобе в Европейский Суд по правам человека можно писать что угодно, т.к., по мнению Страсбургского Суда, от нарушений, предположительно допущенных судом второй инстанции, внутригосударственных средств правовой защиты не существует. Однако, судя по Вашей надзорной жалобе, никаких отдельных претензий к суду кассационной инстанции у Вас нет. Другими словами, Вы предъявляете ему лишь претензию, касающуюся его отказа предоставить ответы на аргументы кассационной жалобы. Отказ в пересмотре вступивших в законную силу решений судов в надзорном порядке не считается Европейским Судом по правам человека нарушением Конвенции и (или) Протоколов к ней (см., например, Решение Европейского Суда по правам человека по вопросам приемлемости жалобы «Кобжински против Польши» (Kopczynski v. Poland, N 28863/95) от 01 июля 1998 года, примененное в отношении российского надзора в Решении по вопросам приемлемости жалобы «Кузнецова против России» (Kuznetsova v. Russia, N 67579/01) от 19 января 2006 года), поэтому жаловаться на него невозможно.

Во-вторых, статья 6 Конвенции не гарантирует соблюдения норм национального процессуального права (УПК РФ), а тем более материального. Исключение составляют лишь нормы, касающиеся «создания суда» (часть из них являются нормами материального права, например, те, которые касаются назначения судей, часть – процессуального, например, те, которые касаются определения конкретного состава суда и подсудности дела). Однако о подобных нарушениях в Вашем случае, судя по кассационной жалобе, на которую мы ориентируемся, речи не идет. По этой причине любые претензии, которые касаются допустимости доказательств, то есть несоблюдения норм национального права при их собирании, как таковые не имеют отношения к нарушениям статьи 6 Конвенции. Например, речь идет о предполагаемых подделках подписей в протоколах и приложениях к ним и т.п.

В-третьих, все права, составляющие в своей совокупности право на справедливое судебное разбирательство в целом, то есть права на непосредственное присутствие в суде и непосредственность исследования материалов дела судом, обеспечение равенства сторон и состязательности, защиту, гласный процесс, мотивированное решение суда, права на то, чтобы иметь возможность подвергнуть сомнению доказательства обвинения и представить доказательства защиты, равно как не свидетельствовать против себя и т.д., служат тому, чтобы обеспечить справедливость судебного разбирательства по предъявленному лицу уголовному обвинению в целом, т.е. не имеют какого-то самостоятельного и формального значение. Из этого следует, что если, например, стороне защиты не предоставляют возможности подвергнуть сомнению доказательство, которое в принципе не используется судом при обосновании вывода о виновности подсудимого, то, несмотря на формальное наличие признаков нарушения одного из прав, составляющих право на справедливое судебное разбирательство, говорить о каком бы то ни было нарушении статьи 6 Конвенции фактически невозможно, т.к. на принятие решения по существу предъявленного уголовного обвинения это никоим образом не влияет. Более того, Европейский Суд по правам человека приходит к аналогичным выводам и тогда, когда доказательство, которое защита не имела возможности поставить под сомнение, формально используется судом в качестве обвинительного, однако не является «критическим» с точки зрения вывода о виновности. «Критическим» доказательство является в том случае, когда без него со всей очевидностью в принципе невозможно обоснование того или иного обстоятельства, наличие или отсутствие которого влияет на вывод о виновности лица в совершении преступления. Исключение составляют лишь случаи использования доказательств, полученных под пытками (в смысле статьи 3 Конвенции, когда применение пыток констатировано самим Европейским Судом по правам человека). В подобной ситуации Страсбургский Суд приходит к выводу о нарушении статьи 6 Конвенции, независимо от того, какую роль такое доказательство играло в процессе. Достаточно просто упоминания его судом в приговоре в качестве обвинительного (следует сказать, что когда доказательство получено не под пытками, а в результате бесчеловечного или унижающего достоинство обращения, вывод Европейского Суда по правам человека, касающийся нарушения статьи 6 Конвенции, может быть иным, хотя эти виды обращения как и пытки запрещены статьей 3 Конвенции). В любом случае ни о чем подобном в Вашем деле речи не идет, поэтому следует придерживаться общего правила и каждый раз задумываться о значении для вывода о виновности того доказательства, в отношении которого предположительно имели место те или иные упущения.

Практически это приводит к тому, что многие аргументы кассационной жалобе не могут быть переведены на язык нарушений статьи 6 Конвенции.

Так, использование судом в качестве обвинительных показаний Р., данных им на предварительном следствии и оглашенных в судебном заседании, при отсутствии у стороны защиты возможности подвергнуть Р. перекрестному допросу в ходе предварительного следствия или судебного разбирательства казалось бы свидетельствует о нарушении подпункта D пункта 3 статьи 6 Конвенции, о чем Ваши адвокаты написали в кассационной жалобе (страницы 15-16). Однако показания этого свидетеля ни в коей мере не являются критическими, т.к. он не сообщает ничего, что не могло бы быть установлено другими (и весьма многочисленными) доказательствами (исключение составляет, возможно, его указание на 300 метров, но суд нигде не пишет, что он согласен с этими выводами; более того, в этой части суд явно соглашается с заключением эксперта, выводы которого легли в основу описания обстоятельств преступления, и который указывает на расстояние «более 132 метров»).

Равным образом приговор суда действительно достаточно явно демонстрирует различное отношение к доказательствам обвинения и защиты, особенно к показаниям свидетелей (последний абзац на странице 7 – первый абзац на странице 8 и последний абзац на странице 12 – первый абзац на странице 13 приговора соответственно). Однако в своих показаниях свидетели со стороны защиты не сообщают никакой информации, которая имела бы значение для вывода о Вашей виновности. Свидетельства о том, что Вы не подписывали схему, относятся к вопросам допустимости доказательств, о чем было сказано выше, информация о том, что Вы не были пьяны и в принципе практически не пьете, не имеет значения, т.к. никто не обвиняет Вас в езде (нарушении ПДД) в состоянии алкогольного опьянения (то обстоятельство, что все свидетели обвинения заявляют, что от Вас пахло алкоголем, по этой же причине, конечно, также не имеет никакого значения), сведения о том, что это не Вы отказались от освидетельствования, а Вам не дали возможности его пройти, также не имеют значения. В результате никаких «критических» сведений показания свидетелей защиты не содержат, а потому явно различное отношение со стороны суда к ним и к доказательствам обвинения не имеет значения с точки зрения возможного нарушения статьи 6 Конвенции.

С учетом сказанного, основной (и почти единственной) претензией, адресуемой в кассационной жалобе суду первой инстанции, которую можно изложить на языке статьи 6 Конвенции, является то, что суд не привел причин, по которым им был отвергнут ряд аргументов и подтверждающих их доказательств стороны защиты, которые действительно имеют значение с точки зрения вывода о Вашей виновности. Значение имеют те аргументы и доказательства защиты, которые способны поставить под сомнение достоверность критических доказательств обвинения, то есть тех доказательств, без которых обвинение было бы полностью или частично невозможно. Равным образом критическое значение имеют аргументы и доказательства защиты, которые обосновывают наличие или отсутствие фактических обстоятельств, наличие или отсутствие которых соответственно не позволяет прийти к выводу о виновности (полностью или в части). 

В качестве отдельной претензии в кассационной жалобе указано, что часть аргументов и доказательств защиты в принципе не отражена в приговоре. Однако эта претензия тесно связана с названной выше. Обвинение суда в том, что он сфальсифицировал в приговоре некоторые показания, в т.ч. Ваши, скорее надуман, т.к. речь идет не о фальсификации (искажении), а о том, что часть показаний просто не приведена (при этом далеко не все опущенные части показаний действительно имеют значение в указанном выше смысле, то есть содержат критическую информацию, например, в части Ваших показаний значение имеют лишь сведения о юзе и столбе ЛЭП, т.к. остальные важные показания судом приведены). Тот факт, что в приведенной в приговоре части показания, названные «показаниями, данными в суде», совпадают с показаниями, данными на следствии, никак не говорит о том, что приговор сфальсифицирован.

К сожалению, кассационная жалоба написано крайне нелогично, о чем мы Вам уже говорили. Чтобы выполнить свою функцию защиты от предположительно имевшего место и названного выше нарушения права на получение от суда мотивированных ответов на критические аргументы и доказательства защиты, она должна была бы выглядеть примерно следующим образом: «Основным доказательством, на котором основан вывод суда о превышении скорости, т.е. о нарушении части 1 пункта 1.5, части 1 пункта 10.1 и пункта 10.2 ПДД, является заключение эксперта К-ва от 08 апреля 2009 года. Это следует из того, что только в нем указана скорость – 88,5 км/ч, движение с которой фактически вменено подсудимому. Все остальные доказательства, в которых приведены данные о скорости, либо говорят о явно большей скорости движения (это показания потерпевшего К., свидетельствующего, что скорость была «как показалось 120 км/ч»), либо являются неконкретными («скорость была выше допустимой» (К-тов), «скорость была большая» (Маркарянц), «на большой скорости» (Р.) и т.д.). Таким образом, суд явно использует в качестве доказательства фактической скорости только и исключительно названное выше заключение эксперта. Однако, как прямо признано экспертом в ходе допроса в суде, а также подтверждено другим экспертом (специалистом) – К-ным, выводы о скорости движения автомашины под управлением подсудимого основаны, в частности, на данных о том, что дорожное полотно горизонтально (имеет наклон 0 градусов), а оставленные шинами автомобиля подсудимого следы на асфальте являются следами торможения (торможения с заносом), а не юза. Этими же экспертами признано, что при наличии данных о движении автомашины под уклон, а также сведений о том, что оставленные шинами следы являются следами юза, а не торможения (торможения с заносом), результаты вычисления скорости были бы иными. Защитой предоставлены доказательства того, что дорожное плотное имело уклон в 12 градусов. Наличие уклона также подтверждается показаниями всех свидетелей. Более того, и К-ов, и К-н показали, что 12 градусов – это значительный (и даже максимально допустимый) уклон, который сильно влияет на расчет скорости. В соответствии с показаниями эксперта (специалиста) К-на следы шин автомобиля подсудимого, оставленные на месте происшествия, являются не следами торможения, а следами юза. Это подтвердили также все свидетели, которые видели их. Названные доказательства свидетельствуют о том, что выводы эксперта Куликова, касающиеся определения скорости движения автомашины подсудимого, недостоверны, т.к. недостоверны исходные данные, положенные в их основу и непосредственно и значительно влияющие на них. И с учетом критического значения заключения эксперта с точки зрения определения скорости движения автомашины подсудимого, она не может быть признана равной 88,5 км/ч. Следовательно, в силу презумпции невиновности должно быть признано, что подсудимый не превышал скорости, т.е. не совершил соответствующих нарушений ПДД». Конечно, это сильно упрощенное рассуждение, без приведения конкретных страниц и абзацев соответствующих документов, прямых цитат и т.д, более того, фактические рассуждения должны быть много более сложными, т.к. кроме скорости и уклона необходимо учесть вес Вашей автомашины, траекторию и скорость движения автомашины С. в привязке ко всем значимым моментам времени, наличие столба ЛЭП, столкновения с которым Вы пытались избежать, потерю управления автомобилем, момент возникновения опасности, тот факт, что выводы эксперта также непосредственно зависят от результатов следственного эксперимента, который фактически не являлся таковым, но представлял собой дополнение к показаниям С. в виде измерений, которые не могли быть осуществлены им «на глаз», равно как обвинения в нарушении подпунктов 9.9 и 11.2 ПДД и множество других обстоятельств, например, наличия вывода эксперта при учете не только скорости в 88,5 км/ч, но при скорости в 60 км/ч. Однако в любом случае все эти рассуждения должны быть понятны любому человеку, даже совершенно незнакомому с делом. К сожалению, кассационная жалоба подобной возможности не предоставляет. Не дает ее и ознакомление с протоколом судебного заседания/расшифровкой аудиозаписей, т.к. они представляют собой нагромождение различных, в т.ч. технических, данных, которые в своей совокупности ни к чему не ведут с точки зрения юридического разрешения дела (более того, создается ощущение, что единственной целью приведения всех сведений является удовлетворение ходатайства о назначении экспертизы, право на которое статья 6 Конвенции, конечно, не гарантирует).

Подготовить подобную логическую раскладку содержания всех доказательств по делу во взаимосвязи друг с другом и с предметом доказывания, конечно, можно. Хотя попытка придать кассационной жалобе логику, конечно, немедленно вскроет множество «натяжек» защиты. Например, мы предполагаем, что ссылка на то, что специалистом (экспертом) К-ным «объективно», т.е. на основе вычислений, установлено расстояние между автомашинами в 51-68 метров, а не «больше 132 метров», как это сделано экспертом К-вым, вызвано тем, что первым с основу расчетов положен тот «факт», что С. преодолел расстояние в 15-20 метров, а не в 40 метров, как это следует из протокола следственного эксперимента, использованного К-вым. Другими словами, получается, что это спор о том, проехал ли он 15-20 или 40 метров, а не о том, было бы расстояние 51-68 или «более 132» метров. И т.д.

В любом случае, повторимся, сделать полную логическую раскладку и показать, почему судом не учтено множество критических аргументов и доказательств защиты, возможно. Можно даже попытаться доказать, что все это следовало (было понятно) из кассационной жалобы (по меньшей мере для любого участника процесса, в т.ч. судьи). И нам даже известен ряд постановлений Европейского Суда по правам человека, где он занимался подобными вопросами, т.к. в принципе здесь можно вести речь о нарушении права на мотивированное решение суда, что является одной из гарантий статьи 6 Конвенции (см. в качестве примера Постановление по делу «Татишвили против России» в приложении; хотя там речь идет о «гражданской» части статьи 6 Конвенции и достаточно простом вопросе, сути это не меняет). Однако фактически подобное нарушение, будучи практически единственным (см. ниже про пристрастность суда), в принципе не совсем подходит для рассмотрения Европейским Судом по правам человека, так как вынуждает его глубоко погружаться в фактологию дела, что он не очень любит делать. Никаких иных нарушений, жалобы на которые обычно рассматриваются Европейским Судом по правам человека по существу, т.е. связанных с нарушением права на защиту, невозможностью изложить свою позицию перед судом и т.д., в Вашем случае не усматривается. По сути, приведение всех доказательств по Вашему делу в стройную логику скорее может увеличить шансы на пересмотр дела в результате обращения со всем этим в Верховный Суд РФ, а не в Европейский Суд по правам человека. Другими словами, мы полагаем, что шансы на рассмотрение, а тем более на удовлетворение жалобы на указанное выше нарушение статьи 6 Конвенции в Вашем случае весьма незначительны.

Мы также обещали высказаться относительно утверждений о пристрастности суда (судьи). Право на беспристрастный суд действительно гарантировано частью 1 статьи 6 Конвенции. В данном случае со всей очевидностью речь идет о так называемой «субъективной пристрастности», т.е. пристрастности конкретного судьи, которая выражена в его словах и (или) действиях («объективная пристрастность» в отличие от субъективной выражается в самом функционировании системы правосудия; например, родственные связи прокурора и судьи свидетельствуют об «объективной пристрастности», т.к. формально они сами по себе не говорят о том, что судья фактически будет предубежден в пользу обвинения, однако наличие таких связей может создать у других людей недоверие к суду, в то время как процесс должен быть не только по сути справедливым, но и вызывать ощущение справедливости у «наблюдателей»). Однако субъективная пристрастность суда в Вашем случае не столь очевидна. В пользу ее наличия лишь косвенного говорит эпизод с переписыванием Вами приговора по обвинению другого лица по той же статьей УК РФ, с учетом того, что ему было назначено наказание в виде реального лишения свободы, фраза «Сидеть Вам еще долго» и отчасти аргументация постановления о мере пресечения необходимостью обеспечения исполнения приговора. Здесь следует отметить, что цитата из Постановления Европейского Суда по правам человека по делу «Худоеров против России» от 08 ноября 2005 года, неоднократно использованная Вашими адвокатами, взята вовсе не из рассуждений о нарушении требований статьи 6 Конвенции, а из аргументации, касающейся нарушения статьи 5 Конвенции, гарантирующей право на свободу и личную неприкосновенность; в части жалобы на нарушения статьи 6 Конвенции жалоба Худоерова была признана Европейским Судом по правам человека неприемлемой отдельным Решением от 22 февраля 2005 года. С другой стороны, несмотря на то, что статья 6 Конвенции, по мнению Европейского Суда по правам человека, не предусматривает запрет на рассмотрение дела по существу судьей, который ранее принимал решение о заключении подсудимого под стражу (см, например, Постановления Европейского Суда по правам человека по делу «Хаушилдт против Дании» (Hauschildt v. Denmark, жалоба N 10486/83) от 24 мая 1989 года и «Гултяева против России» (Gultyaeva v. Russia, жалоба N 67413/01) от 01 апреля 2010 года), разумные сомнения в пристрастности суда могут возникнуть, если принять во внимание те формулировки, которые использовались при санкционировании решений о лишении свободы. См. также Постановление Европейского Суда по правам человека по делу «Перот Пеллон против Испании» («Perote Pellon v. Spain, жалоба N 45238/99) от 25 июля 2002 года (п.п. 46-52), где вывод о пристрастности суда был сделан на том основании, что принятие решений о санкционировании заключения под стражу на досудебных стадиях предполагало необходимость оценки доказательств, касающихся виновности лица в совершении преступления, в результате чего у судьи вполне могло сформироваться предубеждение. Хотя соответствующее нарушение не было обнаружено Европейским Судом по правам человека в деле «Ясински против Польши» (Jasinski v. Poland, жалоба N 30865/96; Постановление от 20 декабря 2005 года, п.п. 53-58). По данному делу вывод о пристрастности суда не был сделан, хотя судья шесть раз принимал решение о продлении меры пресечения в отношении заявителя на досудебных стадиях, каждый раз ссылаясь на особую тяжесть предъявленных обвинений и применимость к заявителю норм закона о рецидиве преступлений. Европейский Суд по правам человек посчитал, что это не свидетельствует о формировании у судьи отношения (убеждения, предубеждения), касающегося самого существа предъявленного заявителю уголовного обвинения. Про «неуважение к адвокату» мы Вам уже говорили. Связь с пристрастностью здесь еще более отдаленная. В принципе можно попробовать положить названные выше аргументы в основу жалобы на пристрастность суда, но явно о ней все же ничего не свидетельствует. Кроме того, следует учесть, что Европейский Суд по правам человека придерживается презумпции беспристрастности суда, т.е. без более или менее очевидных признаков пристрастности суд считается беспристрастным, а названную презумпцию не так легко опровергнуть.

В кассационной жалобе есть еще один интересный аргумент, касающийся того, что суд при определении размера возмещения морального вреда не учел выплату потерпевшему 50000 рублей. Это действительно важно с точки зрения Ваших гражданских прав и обязанностей (в смысле пункта 1 статьи 6 Конвенции). При этом кассационная инстанция также не ответила на это замечание, в принципе перепутав оставление судом иска без рассмотрения и частичное удовлетворение иска с оставлением его без удовлетворения в оставшейся части (т.е. фактически разрешение его по существу). Однако это разновидность того же нарушения, речь о котором шла выше, – суд не предоставил ответ на один из критических аргументов защиты.

Вероятно, стоит также сказать об аргументе кассационной жалобы, касающемся внесения в приговор изменений после его оглашения. Эта претензия может быть рассмотрена Европейским Судом по правам человека только с точки зрения возможности реализации заявителем права на защиту в суде второй инстанции (см. Решение Комиссии по правам человека по делу «Зиппер против Австрии» (Zipper v. Austria, жалоба N 27778/95) от 21 мая 1997 года и Постановление Европейского Суда по правам человека по делу «Карягин, Матвеев и Королев против России» (Koryagin, Matveyev and Korolev v. Russia, жалобы NN 72839/01 и др.) от 28 мая 2009 года). Судя по тексту кассационной жалобы, новый (измененный) вариант приговора был предоставлен защите до подачи ей дополнительной кассационной жалобы. Следовательно, Вам (стороне защиты) была предоставлена возможность обжалования приговора в редакции с изменениями, и говорить о нарушении права на защиту не представляется возможным. В ином аспекте данное нарушение Европейским Судом по правам человека не рассматривается.

С учетом приведенных выше рассуждений, мы настоятельно рекомендуем Вам серьезно обдумать вопрос о целесообразности обращения с жалобой в Европейский Суд по правам человека в принципе. Безусловно, окончательное решение зависит от Вас, однако результаты оценки перспектив такого обращения, с просьбой о проведении которой Вы к нам обратились, скорее свидетельствуют о том, что Ваши шансы на успех в Страсбургском Суде невелики.

С уважением,

Олег Анищик