Здравствуйте!

Мы ознакомились с представленными Вами документами и практически не усматриваем перспектив обращения с жалобой в Европейский Суд по правам человека.

В первую очередь следует сказать, что возможности обоснования в жалобе в Страсбургский Суд претензий, адресуемых суду первой инстанции, ограничены аргументами, которые были так или иначе высказаны в кассационной жалобе и (или) непосредственно в заседании суда кассационной инстанции. Это связано с тем, что пункт 1 статьи 35 Конвенции о защите прав человека и основных свобод требует исчерпать внутригосударственные средства правовой защиты от предположительно допущенных нарушений перед обращением в Европейский Суд по правам человека. При этом обращение в суд кассационной (второй) инстанции признается Страсбургским Судом единственным средством правовой защиты от нарушений, предположительно допущенных судом первой инстанции.

Т.к. мы не располагаем никакой информацией об обстоятельствах рассмотрения дела в суде кассационной инстанции, то ориентируемся (в указанном выше смысле) только на тексты кассационных жалоб.

Мы располагаем дополнительной кассационной жалобой Вашего сына и кассационной жалобой его адвоката. Основную кассационную жалобу Вашего сына и кассационную жалобу адвоката Коростелевой, о которых также идет речь в кассационном определении, Вы не представили. Вместо этого Вы приложили кассационную жалобу на одно из постановлений о продлении меры пресечения в виде заключения под стражу, избранной в отношении Вашего сына. Однако, если Вы приложили эту кассационную жалобу с целью оценки возможности обращения в Европейский Суд по правам человека с жалобой на нарушение его права на свободу и личную неприкосновенность, которое гарантировано статьей 5 Конвенции, то следует отметить, что Вами пропущен шестимесячный срок, предусмотренный для этого пунктом 1 статьи 35 Конвенции (он исчисляется иным образом, нежели срок обращения с жалобой на предполагаемые нарушения права на справедливое судебное разбирательство, которое гарантировано статьей 6 Конвенции, истекающий через шесть месяцев после вынесения (получения копии) кассационного определения по жалобам на приговор). Срок обращения в Страсбургский Суд с жалобой на нарушение статьи 5 Конвенции может быть не пропущен лишь в том случае, если кассационное определение по жалобе Вашего сына (и (или) его адвоката) на последнее продление меры пресечения было вынесено менее шести месяцев назад. Но т.к. Вами соответствующая дата не указана, мы не можем судить о том, так ли это. В любом случае Вами не представлено никаких документов, касающихся избрания и продления меры пресечения, если не считать одной кассационной жалобы, поэтому мы не можем судить о наличии признаков нарушения права на свободу и личную неприкосновенность.

В части претензий к разбирательству дела в суде кассационной инстанции в жалобе в Европейский Суд по правам человека можно писать что угодно, т.к., по мнению Страсбургского Суда, от нарушений, предположительно допущенных судом этой инстанции, внутригосударственных средств правовой защиты не существует. Однако Вы не представили каких бы то ни было документов и (или) объяснений, касающихся претензий, адресуемых суду кассационной инстанции. Поэтому мы полагаем, что они отсутствуют (точнее, они соответствуют претензиям, которые адресованы суду первой инстанции).

Далее следует сказать, что статья 6 Конвенции не гарантирует соблюдения норм национального процессуального права (УПК РФ). Исключение составляют лишь нормы, касающиеся «создания суда» (часть из них являются нормами материального права, например, те, которые касаются назначения судей, часть – процессуального, например, те, которые касаются определения конкретного состава суда и подсудности дела). Однако о подобных нарушениях в Вашем случае, судя по кассационным жалобам, на которые мы ориентируемся, речи не идет. По этой причине любые претензии, которые касаются нарушений УПК РФ, как таковые не имеют отношения к нарушению статьи 6 Конвенции.

Большинство аргументов дополнительной кассационной жалобы Вашего сына (о жалобе его адвоката читайте отдельно ниже), если перевести их на язык статьи 6 Конвенции, касаются лишь весьма специфических нарушений права на справедливое судебное разбирательство. Это либо право на надлежащее рассмотрение судом (proper examination) аргументов и доказательств стороны защиты, либо право на мотивированное решение (reasoned judgment), либо право на то, чтобы судебное решение не было очевидно произвольным (grossly arbitrary). Именно об этого вида нарушениях идет речь, когда в жалобах говорится о том, что «выводы суда не подтверждаются доказательствами», «суд не учел обстоятельства, которые могли существенно повлиять на выводы суда», «при наличии противоречивых доказательств, имеющих существенное значение для выводов суда, в приговоре не указано, по каким основаниям суд принял одни из этих доказательств и отверг другие» и т.д.

Ниже мы кратко укажем, в чем состоит существо названных прав, являющихся составляющими права на справедливое судебное разбирательство, и приведем примеры ситуаций, в которых можно говорить об их нарушении. Право на «надлежащее рассмотрение» впервые упомянуто в Постановлении Европейского Суда по правам человека по делу «Краска против Швейцарии» (Kraska v. Switzerland, жалоба N 13942/88) от 14 апреля 1993 года (пункт 30), а его нарушение – констатировано в Постановлении по делу «Дулоранс против Франции» (Dulaurans v. France, жалоба N 34553/97) от 21 марта 2000 года (пункты 33-39). По данному делу суд кассационной инстанции не стал рассматривать важный аргумент заявителя, посчитав его новым (национальное законодательство это не допускало), в то время как данный аргумент со всей очевидностью, исходя из материалов дела, заявлялся им в суде первой инстанции, в результате чего, указав на «явную ошибку» (erreur manifeste) национального суда, Европейский Суд по правам человека констатировал нарушение статьи 6 Конвенции. Аналогичные нарушения констатированы в Постановлениях по делам «Кузнецов и другие против России» (Kuznetsov and Others v. Russia, жалоба N 184/02) от 11 января 2007 года (пункты 84-85) и «Пронина против Украины» (Pronina v. Ukraine, жалоба N 63566/00) от 18 июля 2006 года (пункты 23-25), хотя в обоих постановлениях формально речь идет скорее о праве на «мотивированное решение», которое частично пересекается с правом на надлежащее рассмотрение дела. В любом случае очень важно подчеркнуть, что речь всегда должна идти о критических аргументах и доказательствах стороны, которые действительно влияют на решение по делу. В деле Кузнецова и других суд не дал ответа на заявление о том, что руководитель местной комиссии по правам человека вместе с сотрудниками милиции прервали религиозное собрание, на что не имели права и что являлось предметом разбирательства и подтверждалось показаниями двух сотрудников милиции, заявивших в суде, что они попросили Кузнецова прекратить собрание, равно как показаниями участников собрания, являвшихся свидетелями разговора Кузнецова, главы комиссии и сотрудников милиции. Национальный суд, рассматривая жалобу на неправомерное прерывание религиозного собрания, просто указал, что приход главы комиссии с сотрудниками милиции совпал по времени с завершением собрания, несмотря на многочисленного доказательства, свидетельствующие о том, что это было не так. В деле Прониной суды отказались рассматривать вопрос о несоответствии пенсии заявительницы праву на то, чтобы ее размер был не ниже прожиточного минимума, хотя это право прямо гарантировано Конституцией, что в результате представляло собой важный аргумент. Таким образом, право на мотивированное решение предполагает, по мнению Европейского Суда по правам человека, обязанность национальных судов предоставить ответы на критические, ключевые аргументы и доказательства стороны, в частности, с целью эффективного отстаивания интересов в суде второй инстанции (применительно к уголовным делам данное право вытекает не только из пункта 1 статьи 6 Конвенции, но и из подпункта B пункта 3, гарантирующего «возможности» для подготовки защиты). Пример «очевидно произвольного» решения можно найти в Постановлении по делу «Хамидов против России» (Khamidov v. Russia, жалоба N 72118/01) от 15 ноября 2007 года. Суды отказали заявителю в удовлетворении требования о компенсации ущерба, причиненного его земле расположившимся на ней во время проведения контртеррористической операции отрядом милиции, указав, что им не представлено доказательств того, что сотрудники милиции действительно занимали его землю, в то время, как, по мнению Европейского Суда по правам человека, это бесспорно следовало из материалов дела.

Переходя к аргументам дополнительной кассационной жалобы Вашего сына, следует сказать, что суд оценил должным образом аргумент, касающийся обстоятельств «сговора Панова с Ковалевым» (см. последний абзац на странице 37 – первый абзац на странице 38 приговора). Несогласие с этой оценкой само по себе никоим образом не свидетельствует о нарушении статьи 6 Конвенции. Кроме того, в кассационной жалобе никоим образом не указано, каким образом обстоятельства указанного «сговора» могли повлиять на вывод о виновности Вашего сына, т.е. каким образом они могли свидетельствовать о его невиновности. Даже если допустить, что «сговор» имел место и он нарушал те или иные законы, то данное обстоятельство не было предметом имевшего место разбирательства и само по себе оно не может свидетельствовать об отсутствии вымогательства взятки. Другими словами, данный аргумент не является критическим с точки зрения предмета разбирательства.

Факт предполагаемого нахождения компаний «И.» и «Д» в одинаковых условиях в связи с тем, что для них обеих это была (могла быть) первая сделка, а также факт поставки техники «И.» также не имеют значения с точки зрения обоснования виновности Вашего сына. Другими словами, соответствующие аргументы, включенные судом в приговор, с которыми Ваш сын выражает несогласие, сами по себе не имеют значения, даже если они действительно являются необоснованными: даже если бы «И.» совершало ранее торговые или иные операции и даже продавало соответствующую технику, это никоим образом не свидетельствовало бы о том, что вымогательство взятки не могло иметь места.

Это справедливо и для аргументов, касающихся предполагаемого отказа суда рассматривать отношения как гражданско-правовые. Оформление отношений посредством гражданско-правовых сделок само по себе также не может свидетельствовать об отсутствии вымогательства взятки (равно как перечисление денег на счет фирмы не может свидетельствовать о том, что они не являются частью взятки). Не может об этом свидетельствовать и то обстоятельство, что Ваш сын связывался с разными поставщиками техники (суд указал, что речь шла о возможном вымогательстве взятки у любого потенциального поставщика). Ваш сын обвиняется в вымогательстве взятки, т.е. в том, что он предъявил Ковалеву требования, согласно которым в случае отказа выплатить 1 млн. рублей его фирма не сможет поставить технику, т.к. ее заявка будет отсеяна в результате ее рассмотрения в администрации области, а в случае выплаты 1 млн. рублей его фирма сможет поставить технику (тем или иным образом).

В приговоре не идет речи о том, что суд признает сговор на совершение преступления состоявшимся в городе Архангельске. Ссылка на содержание обвинительного заключения (а это написано именно в нем) в жалобе не приговоре не имеет значения и смысла.

То обстоятельство, что Ковалеву было выгодно продать технику даже на условиях, предложенных ему Вашим сыном, не означает, что преступления не было.

То обстоятельство, что Петров, возможно, действительно старался укрепить доказательственную базу обвинения, в том числе за счет передачи части взятки наличными деньгами, сам по себе также никоим образом не может свидетельствовать о том, что преступления не было.

Освобождение Ковалева от ответственности за дачу взятки никак не означает, что Ваш сын не вымогал ее (см. предпоследний абзац на странице 12 кассационного определения).

Что означает аргумент, касающийся того, что Ваш сын «техническое задание получил в Департаменте… самостоятельно», нам не в полной мере понятно, особенно с учетом показаний Гашева, согласно которым доступ к этим документам имели только сотрудники Департамента.

Что касается предполагаемого отказа суда назвать конкретные действия Акулова, за которые вымогалась взятка, то прямо в приговоре действительно указано лишь на «предоставление Ковалеву возможности поставить технику Панову». Однако это скорее проблема юридической техники, в которой написан приговор. Фактически в нем, в частности, идет речь о том, что заявка фирмы Ковалева, если бы он отказался дать взятку и подал таковую самостоятельно, была бы отсеяна. Кроме того, речь идет о том, что Акулов через осужденных подыскивал экспертов, которые также могли бы обеспечить победу «И.» (а в результате – возможность осуществления названной выше поставки техники фирмой Ковалева), если бы заявки подали другие организации, отсеять которые было бы не невозможно иным образом.

Кроме указаний на отмеченные выше нарушения в кассационной жалобе Вашего сына есть аргумент, который касается предполагаемого нарушения его права быть незамедлительно и подробно уведомленным на понятном ему языке о характере и основании предъявленного ему обвинения. В обоснование этого аргумента в жалобе указано, что суд предположительно изменил объем предъявленного обвинения и указал, что договоренность на совершение преступления была достигнута «в период с конца января до 9 февраля 2009 г.», в то время как в обвинительном заключении речь идет о «конце января 2009 г.». Однако в обвинительном заключении речь идет о том, что в конце января Ваш сын принял предложение Акулова через Беспалого, в то время как в приговоре речь идет о том, когда они договорились на совершение преступления. Договоренность, по мнению суда, была достигнута до начала его совершение, а начало его совершения датировано судом 09 февраля 2009 года. Кроме того, в обвинительном заключении есть описание событий, происходивших в начале февраля, но до начала непосредственного совершения преступления. См., например, второй абзац на странице 4. Таким образом, суд фактически соединил разные периоды, указанные в обвинительном заключении и названные по-разному, в один. Поэтому указанный аргумент выглядит очевидно необоснованным. Ваш сын также указывает в своей жалобе, что суд изменил обвинение, т.к. поменял фразу о том, что Акулов передал ему копию технического задания, на фразу о том, что он получил от Акулова копию технического задания. Мы не видим, каким образом такое изменение могло повлиять на реализацию Вашим сыном возможности защищаться от предъявленного обвинения, поэтому также рассматриваем данный довод как явно необоснованный.

Кассационная жалоба адвоката в интересах Вашего сына представляет собой довольно странный документ.

Большая ее часть (начиная с четвертого абзаца на странице 2 и до третьего абзаца (включительно) на странице 6, а также еще в целом ряде мест) представляет собой рассказ о том, «как все могло бы быть». В принципе, в некотором смысле подобные рассказы могут представлять собой весьма весомый комплексный аргумент, отсутствие ответа на который может представлять собой одно или несколько из описанных выше нарушений статьи 6 Конвенции (ненадлежащее рассмотрение дела/немотивированное решение, в котором отсутствуют ответы на критические аргументы стороны/очевидно произвольное решение). Однако подобные комплексные аргументы-рассказы имеют право на существование лишь в случае, если они учитывают всю доказательственную базу по делу. В данном же случае приведенный в кассационной жалобе рассказ не только не учитывает доказательства обвинения (не говоря уже о том, что их следует учитывать обязательно все), но почти не ссылается на какие бы то ни было конкретные доказательства в принципе. Например, в седьмом абзаце на странице 5 речь идет о том, что Ваш сын не употреблял в разговорах с Богатенко, Ковалевым и Стрелковым слова «взятка» и не говорил, кому она предназначена. Однако тот факт, что этого слова не произносилось, не означает, что вымогательство взятки не имело место. Кроме того, существует общий контекст разговоров. И когда речь идет о том, что кого-то «интересует 1 (3) млн. рублей» за предоставление возможности осуществить поставку, вряд ли можно упрекнуть суд в том, что это было расценено как вымогательство (с учетом, что важно, других доказательств по делу) именно взятки. В качестве другого примера можно привести аргумент, изложенный в предпоследнем абзаце на странице 7 кассационной жалобы. В нем просто утверждается, что телефонные переговоры «не свидетельствуют о совершении… инкриминируемых деяний…», в то время как никакого анализа содержания переговоров, которые приведены в приговоре, не осуществляется. Несмотря на то, что юридическая техника, которая лежит в основ приговора, действительно очень слаба и доказательства не соотнесены с предметом доказывания (что свойственно большинству российских судебных решений), все же в приговоре приведен целый ряд переговоров, содержание которых вполне может быть использовано для доказывания виновности Вашего сына в совершении преступления, особенно в своей совокупности.

В пятом абзаце на странице 5 кассационной жалобы приводятся аргументы, касающиеся заключения Вашего сына под стражу, в то время как это – кассационная жалоба на приговор, а не на постановление об избрании/продлении меры пресечения.

В последнем абзаце на странице 5 и первых двух на странице 6 предъявляются претензии к обвинению, сформулированному органами расследования. Однако это не имеет смысла, т.к., повторимся, это – кассационная жалоба на приговор, содержание которого в соответствующей части не совпадает с постановлением о привлечении в качестве обвиняемого/обвинительным заключением. В приговоре не говорится о том, что взятка вымогалась за обеспечение победы в аукционе фирмы Ковалева, т.к. это не нашло своего подтверждения в ходе разбирательства. И неясно, какую еще оценку мог или тем более должен был давать суд в этой части обвинению.

Все аргументы, касающиеся предположительно незаконного добавления двух телефонных номеров в постановление, санкционирующее прослушивание телефонных переговоров, действительно не имеют значение с точки зрения справедливости судебного разбирательства, даже если бы полученные результаты были использованы в качестве обвинительных доказательств (см. Постановление Европейского Суда по правам человека по делу «Быков против России» (Bykov v. Russia, жалоба N 4378/02) от 10 марта 2009 года). В данном случае речь может идти лишь о незаконном вмешательстве в право Беспалого на уважение корреспонденции, которое гарантировано статьей 8 Конвенции, однако мы не проводим оценку возможности подачи соответствующей жалобы Беспалым.

Остальные доводы кассационной жалобы также лишь вызывают недоумение. В четвертом абзаце снизу на первой странице указано, что  довод суда о договоренности Вашего сына, Беспалого и Акулова о разделе суммы взятки является необоснованным, поскольку не зафиксировано не только разговора об этом, но и совместной встречи указанных лиц. Однако в качестве одного из доказательств в деле фигурирует разговор Вашего сына с Маршани, где речь идет о разделе указанной суммы (безусловно, этот разговор должен оцениваться в совокупности с другими доказательствами по делу; однако никто не запрещает доказывание с помощью совокупности косвенных доказательств), а необходимость фиксации личной встречи для доказывания договоренности о разделе суммы взятки ничем не обоснована. Доказывание того обстоятельства, что Акулов не мог составить техническое задание (последние три абзаца на первой странице и первые три на второй) также вызывает недоумение, если учесть, что суд в своем приговоре об этом ничего не говорит (все это было написано в постановлении о привлечении в качестве обвиняемого, но, повторимся, речь идет о жалобе на приговор). Риторические вопросы, вроде приведенных в третьем абзаце на второй странице и последнем абзаце на четвертой, вряд ли нуждаются в комментариях. Винить суд в том, что они были проигнорированы, практически невозможно.

Конечно, в принципе мы не исключаем возможности проведения полного анализа приговора с тем, чтобы абсолютно каждое упомянутое в нем доказательство было соотнесено с каждым элементом предмета доказывания, чтобы продемонстрировать, что именно и с помощью чего в принципе доказывалось судом. И мы допускаем, что в результате этого многие элементы состава преступления будут, очевидно, выглядеть довольно бездоказательно, в частности, касающиеся предполагаемых преступных действий Акулова, без которых преступления, вмененного Вашему сыну и Беспалому, в принципе не может быть. Равным образом после этого можно, конечно, соотнести с предметом доказывания все аргументы защиты, в том числе касающиеся иной интерпретации тех же самых доказательств, которые были положены в основу обвинения. Мы допускаем, что в результате этого можно продемонстрировать, что приговор является довольно безосновательным. Однако всю эту работу необходимо было проводить до обращения в Верховный Суд РФ, а ее результаты отражать в кассационной жалобе. Это позволило бы не только обратиться с обоснованной жалобой в Европейский Суд по правам человека в случае, если бы кассационная инстанция действительно проигнорировала результаты качественного анализа приговора (особенно если к этому добавились бы результаты анализа первичных доказательств по делу, в частности, показаний и телефонных переговоров (мы ими не располагаем); несмотря на все претензии к изложению этих доказательств в приговоре суда, ни в одной из двух представленным нам кассационных жалоб не содержится иного изложения показаний и переговоров, в том числе их дословного цитирования, где этого необходимо, с целью демонстрации того, что суд действительно произвольно интерпретирует их содержание), но и повысить шансы на пересмотр приговора собственно во второй инстанции.

Даже если на сегодняшний день провести необходимый анализ приговора, то будет весьма трудно доказать, что необоснованность приговора была должным образом продемонстрирована в кассационных жалобах, то есть в рамках внутригосударственного средства правовой защиты от предположительного нарушения права на справедливое судебное разбирательство, обращение к которому является одним из критериев приемлемости жалобы в Европейский Суд по правам человека.

Именно поэтому мы полагаем, что перспективы обращения в Европейский Суд по правам человека с жалобой на нарушение права Вашего сына на справедливое судебное разбирательство довольно невысоки, если принять во внимание специфичность нарушений, о которых идет речь, довольно немногочисленную практику Страсбургского Суда, касающуюся признания статьи 6 Конвенции нарушенной в результате подобного рода проблем с судебным разбирательством, а также отсутствие сколь-нибудь качественного обоснования таковых в кассационных жалобах.

С уважением,

Олег Анищик