Здравствуйте!

Мы ознакомились с предоставленными Вами документами.

В данном случае можно вести речь о двух нарушениях права на справедливое судебное разбирательство по предъявленному лицу уголовному обвинению, а именно – права допрашивать свидетелей, показывающих против этого лица, или права на то, чтобы эти свидетели были допрошены, которое гарантировано подпунктом D пункта 3 статьи 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод.

Речь идет об использовании показаний свидетеля, который умер и не мог быть подвергнут стороной защиты допросу в суде, а также показаний четырех анонимных свидетелей, право на допрос которых было существенно ограничено.

В принципе само по себе использование в качестве обвинительного доказательства показаний свидетеля, который не был допрошен в суде по той причине, что он скончался, по мнению Европейского Суда по правам человека, не представляет собой нарушения права на справедливое судебное разбирательство, если при этом соблюдаются гарантии статьи 6 Конвенции.

По общему правилу применительно к использованию в качестве обвинительных показаний лиц, которые не были допрошены непосредственно в судебном заседании с предоставлением подсудимому и его защите возможности задать им необходимые вопросы, эти гарантии состоят в том, что защите должна была быть предоставлена возможность провести допрос лица или эффективно принять участие в допросе на стадии предварительного расследования (например, в ходе очной ставки) и (или) в суде второй инстанции (по очевидным причинам последнее неприменимо к случаям, когда свидетель умер до того, как он мог быть допрошен в ходе разбирательства в суде первой инстанции).

В Вашем случае, судя по материалам дела, защите не была предоставлена возможность допросить В.  на стадии предварительного расследования. Однако и в этой ситуации Европейский Суд по правам человека далеко не всегда признает нарушение, т.к. считает, что гарантии справедливого судебного разбирательства соблюдаются в случае приведения в приговоре подробного анализа доказательств, свидетельствующего о том, что использованные в качестве обвинительных доказательств показаний умершего лица, которого защита не имела возможности непосредственно допросить, не противоречат другим доказательствам по делу, в результате чего можно прийти к выводу об их достоверности.

Соответственно, применительно к Вашему случаю необходимо доказывать, что это условие не было соблюдено. Конечно, это требует полной раскладки всей доказательственной базы таким образом, чтобы до некоторой разумной степени можно было понять, во-первых, каково содержание всех доказательств, которые были рассмотрены судом, с демонстрацией того, каким именно образом они в своей совокупности были использованы судом при обосновании вывода о виновности А., и, во-вторых, в чем конкретно состоят противоречия между показаниями В. и другими доказательствами, насколько они значимы в смысле возможности сделать вывод о достоверности показаний В. (очевидно, что в силу самой природы человека доказательства никогда не могут быть абсолютно непротиворечивы, поэтому важен качественный анализ). В настоящее время это нельзя понять ни из приговора, ни, к сожалению, из кассационной жалобы. Последняя не лишена смысла, однако представляет собой совершенно нечитабельный документ, где в лучшем случае в каждый момент времени сравнивается одно доказательство с другим или одна группа доказательств с другой компактной группой доказательств. Никакая единая картина, которая позволяла бы представить себе всю доказательственную базу по делу и оценить критичность того объема противоречий, которые, вероятно, имеются в ней, в результате прочтения этого документа не создается. Поэтому у судов появляется возможность так или иначе более или менее успешно разбивать отдельные аргументы, которые не объединены в общую картину. Для обоснования того факта, что показания Васильева действительно настолько противоречат другим доказательствам, что их использование без реализации защитой права на его допрос нарушает право Александра на справедливое судебное разбирательства, необходимо, чтобы эта противоречивость была доказана, стала совершенно очевидной, чтобы было понятно, что она должна была быть очевидна и судам первой и второй инстанций.

Кроме того, Европейский Суд по правам человека, оценивая, пострадало ли право на справедливое судебное разбирательство в результате того, то стороне защиты не была обеспечена возможность допроса свидетеля обвинения, придает большое значение тому, насколько критическими показания этого свидетеля являлись с точки зрения возможности обосновать виновность лица в совершении преступления без них. Поэтому раскладка доказательственной базы, о которой сказано выше, должна также позволять понять, что показания В. действительно имеют критическое значение с точки зрения вывода суда о виновности А.

Что касается использования показаний анонимных свидетелей, которые были допрошены в суде в условиях, исключающих визуальное наблюдение, то само по себе это также не является нарушением права на справедливое судебное разбирательство, тем более, что фактически защита отчасти могла реализовать свое право на допрос свидетелей, показывающих против подсудимого.

Однако здесь важное значение имеет, во-первых, то, насколько обосновано решение суда о допросе свидетелей в условиях, исключающих визуальное наблюдение, т.е. насколько реальна угроза, которая грозит этим свидетелям, принимая во внимание, что право лица на их допрос все же ограничивается, в частности, по той причине, что ни защита, ни суд не могут видеть поведенческих реакций, позволяющих оценить показания на предмет их достоверности, а защита также не может в полной мере подвергнуть сомнению показания свидетеля, не зная его личности, например, доказать, что он не мог наблюдать события, о которых дает показания. Применительно же к Вашему случаю речь также шла о том, что свидетели не могли видеть лицо, о котором они дают показания, т.е. убедиться, что речь действительно идет об А. Во-вторых, снова важно то, насколько критическими являются показания этих свидетелей. Чем выше значимость их показаний для обвинения, тем менее оправданными представляются ограничения, налагаемые на предусмотренные на возможности подвергнуть их сомнению.

В Вашем случае особенно важно показать, что вина А. в критической степени обоснована показаниями умершего свидетеля и анонимных свидетелей, в отношении каждого из которых существенно ограничивались его права на проведение их допроса. Конечно, все это снова предполагает необходимость наличия раскладки всей доказательственной базы, о которой было написано выше.

В принципе, мы не исключаем, что в результате анализа всей доказательственной базы, провести который мы не могли в силу отсутствия у нас необходимых материалов дела, в частности, протокола заседания суда первой инстанции и письменных доказательств, оглашенных в этом заседании, можно будет утверждать, что суды не предоставили ответов на ряд критических аргументов стороны защиты, влияющих на оценку доказательств (самой переоценкой доказательств, данных национальными судами, Европейский Суд по правам человека не занимается, однако статья 6 Конвенции гарантирует право на мотивированное решение, под которым понимается обязанность суда дать ответы на критические (но не на все/любые) аргументы и соответствующие им доказательства стороны в процессе).

Однако, исходя их текста протокола и Вашей кассационной жалобы, судить об обоснованности этого предположения невозможно, поскольку, так или иначе, суды ответили на многие аргументы.

Вместе с тем, судя по имеющимся у нас документам, действительно можно говорить о том, что суды не ответили на аргумент защиты, касающийся отсутствия каких бы то ни было доказательств, свидетельствующих о хулиганском мотиве совершения преступления. Это важный аргумент, т.к. значительно влияет на результаты судебного разбирательства, в частности, на назначенное судом наказание, принимая во внимание, что только этот мотив сделал из обычного убийства квалифицированное (достаточно странно, что, судя по кассационной жалобе, в ходе судебного разбирательства никогда не поднимался вопрос о том, почему деяние квалифицировано именно как убийство, а не причинение смерти по неосторожности, учитывая, что, кажется, ничто не говорит в пользу умышленного преступления; локализация ранений в данном случае, с учетом обстоятельств дела, никак не может свидетельствовать об умысле; однако, если этот аргумент действительно никогда не высказывался, говорить о том, что он не был учтен, не представляется возможным, хотя об этом остается лишь сожалеть, т.к. срок давности привлечения к ответственности за причинение смерти по неосторожности давно истек).

Иных нарушений права на справедливое судебное разбирательство, равно как иных прав, гарантированных Конвенцией или Протоколами к ней, из представленных Вами материалов не усматривается. Обычно мы не описываем причин, по которым не видим оснований говорить о тех или иных нарушения, о которых ведет речь заявитель, например, применительно к Вашему делу, почему мы не усматриваем нарушений в том, что А. не предоставлялся частями протокол судебного заседания, хотя он частично глух на оба уха и с трудом может следить за ходом разбирательства непосредственно, либо в том, что Вы были допущены в качестве защитника с задержкой. Если Вас интересуют причины, по которым мы не видим те или иные конкретные нарушения, о которых идет речь в Вашей жалобе, пожалуйста, задайте прямо соответствующие вопросы, и мы постараемся ответить на них.

С уважением,

Олег Анищик