Уважаемая Е.!
Из представленных Вами материалов потенциально усматриваются следующие нарушения прав, гарантированных Конвенцией о защите прав человека и основных свобод.
Все нарушения касаются статьи 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, но они достаточно разные, так как эта статья предусматривает значительное число различных прав.
1. Судебное заседание было закрытым в отсутствие оснований, предусмотренных пунктом 1 статьи 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, а именно: соответствующих соображений морали, общественного порядка либо национальной безопасности.
Очевидно, что первые два основания неприменимы к Вашему делу. Во всяком случае, на первый взгляд в представленных материалах ничего об этом не говорится. Надо полагать, что заседание было закрытым в связи с наличием в материалах дела результатов ОРД, которые (в силу соответствующего закона) формально считаются содержащими «государственную тайну». Следовательно, возникает вопрос о применимости третьего из предусмотренных пунктом 1 статьи 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод оснований, то есть «соображений национальной безопасности». Однако, во-первых, неясно, какие именно конкретные материалы, имеющиеся в деле, свидетельствовали о необходимости закрывать заседание, учитывая, что практически все результаты ОРД были рассекречены. Во-вторых, даже в случаях, когда имеются основания полагать, что те или иные материалы действительно содержат затрагивающие национальную безопасность сведения, суд должен проанализировать, как закрытие заседание повлияет на принцип гласности.
Полагаем, что этого сделано не было, а ссылка на «государственную тайну» была совершенно формальной. В-третьих (даже если интересы национальной безопасности затронуты), суд должен рассмотреть вопрос о том, почему необходимо закрывать весь процесс целиком, а не проводить одно (или несколько) судебных заседаний, в ходе которых могли бы быть рассмотрены те самые содержащие «государственную тайну» материалы. Безусловно, этого также не было сделано. Конечно, в ряде случаев открытое разбирательство в суде кассационной инстанции может исправить допущенное нарушение. Однако это не обязательно так, и, возможно, заседание суда второй инстанции тоже было закрытым (из кассационного определения это непонятно). При обосновании данного нарушения можно опираться на Постановление Европейского Суда по правам человека по делу «Белашев против России», хотя по этому вопросу у Страсбургского Суда в принципе имеется весьма богатая практика и в отношении других стран.
2. Использование в качестве критических доказательств по делу материалов, собранных в результате (тайных) оперативно-розыскных мероприятий, проведение которых не было обосновано наличием разумных подозрений в причастности лица к совершению преступления, является нарушением права на справедливое разбирательство, гарантированного пунктом 1 статьи 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод.
Это довольно сложная, но при этом весьма перспективная логика, которая основана, в частности, на Решении Европейского Суда по правам человека по делу Джона Джеймса Шеннона, а также Постановлении по делу «В. против Финляндии». Кроме того, очень важным представляется Постановление по делу «Раманаускас против Литвы», так как в нем речь прямо идет о получении взятки.
Идея состоит в том, что проведение в отношении лица тайных мероприятий должно основываться на «разумных подозрениях» в причастности его к совершению преступления. Сведения, сообщенные каким-либо одним частным лицом, не соответствуют этому требованию, то есть не могут являться достаточным основанием для проведения тайных мероприятий, которые по определению способны затронуть целый ряд охраняемых прав. Не может являться достаточной и информация, полученная от частного лица, находящегося «в оперативной разработке». Перед началом осуществления тайных мероприятий соответствующие органы должны убедиться в разумности (обоснованности) подозрений в совершении лицом преступления, а только потом (с целью их проверки) проводить то или иное мероприятие, направленное на подтверждение или опровержение этих подозрений. В Вашем случае сначала информация (как заявляют сотрудники милиции) поступила от некоего «анонимного лица», а затем – от В., которая в некотором смысле сама находилась по меньшей мере «в оперативной разработке». Однако в плане подготовки жалобы важен не сам факт того, что в отношении Вас проводились тайные мероприятия, а обстоятельства использования их результатов в качестве критических доказательств по делу. Под ними понимаются такие доказательства, на которых в значительной степени построено обвинение (без которых обвинением просто не было бы обоснованным). В Вашем деле это по крайней мере сами деньги (предмет предполагаемой взятки), появившиеся (в качестве доказательств) именно благодаря оперативному мероприятию, а также сведения об обстоятельствах их передачи. Но критическое значение этих доказательств подлежит, конечно, отдельному обоснованию. Для этого необходимо:
определить предмет доказывания по делу,
соотнести каждое из обвинительных доказательств с каждым из элементов предмета доказывания,
сделать вывод о том, какое значение для обоснования тех или иных элементов имеют доказательства, полученных описанным выше путем (посредством оперативных мероприятий, для проведения которых не было достаточных разумных подозрений в совершении Вами преступления),
продемонстрировать, что их значение критическое в том смысле, что без них, исходя из закона и (или) сложившейся практики его применения, невозможно или очень затруднительно обоснование наличия тех элементов предмета доказывания, в отсутствие которых Вас должны были оправдать (или прекратить дело по тем или иным основаниям).
В отношении данного вопроса возникают определенные проблемы с обоснованием исчерпания средств правовой защиты от этого нарушения на национальном уровне, так как жалобы на это не были явно высказаны ни Вами, ни Вашими адвокатами ни в суде первой инстанции, ни в кассации. Однако все не выглядит абсолютно безнадежным. Мы скорее рекомендовали бы заявить о таком нарушении и хотя бы до какой-то степени попытаться обосновать, что средства защиты были исчерпаны.
3. Также можно попытаться доказать, что В. в определенном смысле была «агентом государства», ее показания являются практически единственным и потому критическим (с точки зрения возможности обоснования обвинительного приговора в их отсутствие) доказательством, а постановление приговора исключительно на их основании нарушает требования справедливости судебного разбирательства.
Конечно, обоснование того, что В. является «агентом государства» (так как в процессе осуществления оперативных мероприятий полностью действовала под контролем и в соответствии с указаниями сотрудников милиции), не свидетельствует о невозможности использования ее показаний в принципе. Однако в случае, если они являются единственным доказательством, обосновывающим предъявленное лицу уголовное обвинение, право на судебное разбирательство может быть нарушено. Наряду с обоснованием того факта, что В. является «агентом государства», необходимо проведение анализа доказательственной базы по делу, чтобы показать, что подавляющее большинство доказательств производны от ее показаний. «Показания» здесь, конечно, рассматриваются содержательно, а не в том смысле, который придается этому термину УПК РФ. Под показаниями мы понимаем любые относящиеся к делу сведения, сообщенные лицом кому бы то ни было и в какой бы то ни было форме (а не только при допросе) и использованные в качестве доказательства. Нетрудно заметить, что, например, показания всех других свидетелей обвинения о причастности Вас к получению взятки производны от слов В., которая сообщила им об этом. Таким образом, показания этих свидетелей – это те же слова В., форма которых многократно приумножена без изменения содержания. Другими словами, если я говорю А., Б. и В., что Х. – плохой человек, после чего сам повторяю эти слова в суде, а А., Б. и В. сообщают, что им я тоже об этом говорил, то формально против Х. имеются показания четырех свидетелей (в смысле четырех разных источников информации), которые за счет количества и соответствия друг другу вроде бы (по мнению российских судов) увеличивают вероятность того, что Х.- действительно плохой человек. Если присмотреться, то имеет место только один источник информации – мои собственные слова. Остальные три производны от этого источника и ничего не добавляют. Именно поэтому можно сделать вывод, что показания В., на основе которых построен ряд других обвинительных доказательств по делу, являются критическими и практически единственными, так как кроме них обвинение больше ничего не подтверждает. Здесь стоит добавить, что деньги (предмет предполагаемой взятки), равно как все другие данные, полученные оперативным путем (а никаких иных доказательств, кроме этих и показаний свидетелей, в деле нет), также производны от слов В., которая при не совсем выясненных обстоятельствах сообщила в милицию о том, что Вы требовали от нее взятку. Безусловно, все это требует обстоятельного, но лаконичного обоснования.
В качестве дополнительной (или альтернативной) логики можно доказывать, что В., чьи показания столь критичны для постановления обвинительного приговора, в некотором смысле была «соучастницей» предположительно имевшего место преступления. Конечно, формально в соответствии с УК РФ получение и дача взятки – это разные составы. Однако очевидно, что, во-первых, получение взятки без ее дачи невозможно, во-вторых, получение и дача «одной взятки» представляют собой единое событие. Именно в этом смысле В. можно назвать «соучастницей» условного выделяемого нами преступления под названием «взяточничество». Подобное обоснование может иметь смысл, так как в ряде случаев Европейский Суд по правам человека приходил к выводу, что использование в качестве критических доказательств при обвинении лица в совершении преступления показаний его соучастников может (особенно в совокупности с другими нарушениями статьи 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод) свидетельствовать о нарушении права на справедливое судебное разбирательство. Здесь можно посмотреть хотя бы на Постановление по делу «Владимир Романов против России». Подобный вывод, в частности, основан на том, что «соучастник» сам является лицом, заинтересованным в определенном исходе дела, а привлечение его к ответственности за дачу ложных показаний не представляется возможным, так как ложь представляет собой одно из средств защиты. Уточним, что Страсбургский Суд в большинстве случаев склонен анализировать ситуацию содержательно, а не формально. Поэтому и здесь мы говорим о том, что для В., которая формально вроде бы не является ни подозреваемой, ни обвиняемой, ни подсудимой, данные ей показания являлись средством защиты от тех подозрений (в даче взятки), которые практически проявились в деятельности сотрудников милиции, проводивших с ней различные встречи, беседы и т.д. Вывод о том, что ее можно привлечь к ответственности за дачу заведомо ложных показаний (или заведомо ложный донос), так как формально она не обладает соответствующим статусом, также не столь очевиден, что содержательно сближает В. с «соучастницей преступления». Ее заинтересованность в исходе дела также может быть обоснована. Хотя бы со ссылкой на то, что сама она не была привлечена к ответственности за совершение преступления (пусть и с освобождением от нее), причем ни в части того эпизода, о котором идет речь в приговоре, ни в части предположительно имевших место ранее действий по передаче взяток. Конечно, все это требует серьезного обоснования.
4. Также в жалобе можно попытаться обосновать, что суд не был «создан на основании закона» в смысле пункта 1 статьи 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод. К подобному выводу можно прийти в результате анализа практики Европейского Суда по правам человека, в соответствии с которой суд может не отвечать этому требованию, если конкретное дело рассматривается не тем судом, к которому оно отнесено по подсудности.
Здесь можно привлечь для обоснования, например, решение Комиссии по правам человека по делу «Занд против Австрии» 1977 года. Формально материалы Вашего уголовного дела содержали сведения, составляющие государственную тайну (во всяком случае, суд с этим согласился). Следовательно, на основании пункта 3 части 3 статьи 31 УПК РФ данное дело подсудно суду уровня субъекта Российской Федерации, а рассмотрено оно было районным судом.
Сформулированный в кассационных жалобах Ваших адвокатов вывод, что судья Р. в соответствии с частью 2 статьи 63 УПК РФ не мог рассматривать Ваше дело, представляется не совсем необоснованным. Во всяком случае, из части 2 статьи 63 УПК РФ и проанализированной нами практики Верховного и Конституционного Судов РФ это прямо не вытекает, а каких-либо обоснований в жалобах адвокатов не приведено (возможно, оно есть в других материалах дела). Поэтому, по нашему мнению, это не может рассматриваться в качестве дополнительного аргумента при доказывании того, что суд не был «создан на основании закона».
5. Безусловно, можно вести речь о том, что в нарушение права на справедливое судебное разбирательство суд не ответил на целый ряд представленных Вами и Вашими защитниками аргументов и доказательств, которые (отдельно и в совокупности) являлись критическими с точки зрения возможности прийти к выводу о Вашей виновности. Речь, в первую очередь, о Вашей версии событий, в рамках которой Вы вполне обоснованно (то есть со ссылками на доказательства) утверждали, что полученные Вашим мужем деньги были внесены в качестве предоплаты за заказанную для личных нужд мебель и возвращены из-за отказа от соответствующего заказа. Однако здесь необходим тщательный анализ предмета доказывания, всех обвинительных доказательств и каждого доказательства, на которое обращала внимание защита, с выяснением того, какие из последних не были приняты во внимание, и на что именно они влияли с точки зрения обоснования каждого из элементов предмета доказывания и (посредством этого) итогового вывода о виновности.
Кроме того, здесь же можно говорить о том, что в нарушение права на справедливое судебное разбирательство суд изначально придавал большее значение аргументам и доказательствам обвинения. Другими словами, суд фактически не решал вопрос о том, чья версия – обвинения или защиты – является более основанной (при том, что на стороне защиты «работает» презумпция невиновности), а задавался вопросом, смогла ли защита опровергнуть версию обвинения, как если бы ее правильность изначально предполагалась.
6. Наконец, можно вести речь о том, что искажение протокола судебного заседания фактически лишило Вас права на допрос показывающих против Вас свидетелей, прямо гарантированного пунктом D части 3 статьи 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, а также права на защиту в целом.
Это утверждение основано на том, что право на защиту становится практически бессмысленным, если влияющая на исход дела информация, получаемая в ходе ее осуществления (в том числе при допросе свидетелей), не фиксируется и (или) искажается в протоколе судебного заседания, а исправить ее не представляется возможным хотя бы по той причине, что суду фактически не с чем сравнить представленные замечания на протокол (кроме этого самого протокола и своей памяти), так как самостоятельно суд не ведет ни аудиозапись, ни полное стенографирование, а аудиозаписи, сделанные защитой, не принимает. Безусловно, это проблема не только Вашего дела, а в принципе российского судопроизводства. И мы надеемся, что рано или поздно к ней будет привлечено самое пристальное внимание Европейского Суда по правам человека. Возможно, с помощью Вашего дела.
Мы не ставим по данному делу вопрос о нарушении Вашего права на личную жизнь, гарантированного статьей 8 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, хотя в ходе оперативных мероприятий, результаты которых легли в обоснование приговора, тайно использовалась аудиозапись, что представляло собой вмешательство в личную жизнь в том смысле, который придает этому термину Европейский Суд по правам человека. Невозможность обращения в Страсбургский Суд с жалобой на нарушение статьи 8 Конвенции о защите прав человека и основных свобод вызвана, по нашему мнению, во-первых, тем, что вмешательство было осуществлено в личную жизнь Вашего мужа (а не Вас), которому были переданы деньги – предмет предполагаемой взятки, во-вторых, никаких жалоб на нарушение чьих бы то ни было прав (его или Ваших) в связи с применением тайной аудиозаписи никем и никогда по делу, судя по представленным материалам, не высказывалось.
Безусловно, все это лишь предварительный анализ. Не исключено, что мы не заметили тех или иных нарушений, которые могут быть выявлены при более тщательном анализе. Кроме того, в отношении каждого из приведенных Выше предложений необходимо с большой тщательностью ставить и разрешать вопросы о соблюдении всех критериев приемлемости жалобы, в частности, исчерпания средств правовой защиты. Наконец, анализ должен быть проведен на основе всех материалов дела (в данном случае он основан лишь на приговоре, кассационных жалобах и кассационном определении).
Вместе с тем подготовка жалобы по данному делу представляется, по нашему мнению, весьма перспективной.
С уважением,
Олег Анищик
Мой брат, Колесников Александр Васильевич сидит уже 9 год, писал в Европейский Суд несколько раз, досье № 41768/06 и № 37590/09 и ничего неизвестно, принята ли жалоба, нет ли. Прошу Вас, если есть возможность, сообщить о том, приняты ли жалобы, в каком состоянии они и что необходимо еще сделать. Заранее благодарю, Колесников Владимир Васильевич.
Уважаемый Владимир!
О том, как заявитель может узнать о судьбе своих жалоб, поданных в Европейский Суд по правам человека, можно прочитать в разделе «Какова судьба моей жалобы, направленной в Европейский Суд?».
С уважением,
Олег Анищик
Олег, добрый день!
Иностранная Компания (являющаяся юридическим лицом, зарегистрированным по законодательству Швеции) инициировала третейское разбирательство в Арбитражном суде г. Стокгольма против российской компании. Международный коммерческий арбитраж вынес решение о взыскании убытков в пользу Иностранной Компании. Однако, Иностранная Компания не может привести в исполнение указанное решение на территории РФ, поскольку российские суды отказывают в признании и приведении в исполнение решения ввиду неправильного примения норм как российского, так и международного права.
В связи с этим возникает следующий вопрос: может ли иностранная Компания обратиться в ЕСЧП с жалобой на нарушение ее прав Российской Федерацией (предположительно, по статье 6 Конвенции)? И нормативное регулирование какой страны необходимо учитывать при подготовке и подаче жалобы: право РФ (т.е. отсчитывать срок для подачи с момента вынесения постановления судом кассационной интсанции и т.д.) или нормы шведского права тоже?
Уважаемая Анна!
Иностранная компания может обратиться в Европейский Суд по правам человека с жалобой на Российскую Федерацию, если она полагает, что Российская Федерация нарушила ее права, гарантированные Конвенцией о защите прав человека и основных свобод и (или) Протоколами к ней.
Судить о том, имели ли место соответствующие нарушения, ориентируясь на приведенную Вами информацию, не представляется возможным.
В частности, мы не понимаем, что означает выражение «ввиду неправильного применения норм как российского, так и международного права», учитывая, что прямо данное основание отказа в признании и приведении в исполнение решения не упомянуто ни в статье 244 АПК РФ (статье 417 ГПК РФ), ни в статье 36 Закона РФ «О международном коммерческом арбитраже», ни статье V Конвенции ООН о признании и приведении в исполнение иностранных арбитражных решений, ни в пункте 5 Указа Президиума Верховного Совета СССР от 21 июня 1988 года N 9131-XI.
При этом мы не исключаем возможность использования указанного выражения применительно к ряду оснований отказа в признании и приведении в исполнение решения арбитража, однако, повторимся, фактическое содержание вынесенного по Вашему делу судебного решения (судебных решений) не становится от этого понятным.
Потенциально в случае названного отказа можно вести речь о нарушении права на справедливое судебное разбирательство, гарантированного статьей 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (например, государством могло быть нарушено право на суд, являющееся одним из его элементов (без этого права окончательные решения судов, которые невозможно исполнить, утрачивают значение), либо же право на справедливое судебное разбирательство в узком смысле (fair trial), если в решениях российских судов усматривается произвол), равно как о нарушении права собственности, предусмотренного статьей 1 Протокола N 1 к Конвенции (если решение стокгольмского арбитража можно рассматривать в качестве основания правомерного ожидания получения «имущества» в смысле названной статьи и государством было осуществлено неправомерное вмешательство в право пользования им либо же нарушены соответствующие позитивные обязательства), однако без полной информации об обстоятельствах рассмотрения дела в российских судах мы не можем судить об этом.
Что касается Вашего второго вопроса, то шестимесячный срок на обращение в Европейский Суд по правам человека с жалобой на нарушения, предположительно допущенные российскими судами, исчисляется в соответствие с практикой применения пункта 1 статьи 35 Конвенции Страсбургским Судом. Вопрос о наличии и исчерпании внутригосударственных средств правовой защиты в этом случае решается также с учетом практики Европейского Суда по правам человека, касающейся российских средств правовой защиты. Если речь идет о производстве в арбитражных судах, то по общему правилу шестимесячный срок исчисляется с даты получения окончательного решения ВАС РФ, а если дело по тем или иным причинам рассматривалось судами общей юрисдикции, то с момента вынесения кассационного определения (см. соответствующее обоснование в разделе «Необходимость исчерпания всех средств правовой защиты перед обращением в Европейский Суд»).
С уважением,
Олег Анищик
Здравствуйте. Подскажите, пожалуйста, какие протоколы к Конвенции ратифицированы Российской Федерацией?
Уважаемая Инна!
Федеральным законом N 54-ФЗ от 30 марта 1998 года «О ратификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод и Протоколов к ней» Российская Федерация ратифицировала Конвенцию с изменениями, внесенными Протоколами NN 3, 5 и 8, и дополнениями, содержащимися в Протоколе N 2, а также Протоколы NN 1, 4, 7, 9, 10 и 11.
При этом Конвенция (во всеми указанными изменениями и дополнениями), а также Протоколы NN 1 и 4 к ней вступили в силу для Российской Федерации 05 мая 1998 года (день сдачи на хранение ратификационной грамоты; см. пункт 4 статьи 59 Конвенции, статью 6 Протокола N 1 к ней, статью 7 Протокола N 4 к ней), а Протокол N 7 к Конвенции — с 01 августа 1998 года (первый день месяца, следующего по истечении двух месяцев с даты сдачи на хранение ратификационной грамоты; см. пункт 2 статьи 9 Протокола N 7 к Конвенции). Протокол N 9 к Конвенции вступил в силу 01 сентября 1998 года (первый день месяца, следующего по истечении трех месяцев с даты сдачи на хранение ратификационной грамоты; см. пункт 2 статьи 7 Протокола N 9 к Конвенции), однако его действие было прекращено пунктом 8 статьи 2 Протокола N 11 с даты вступления его в силу. Протокол N 10 не вступил в силу, утратив свою цель. Протокол N 11 к Конвенции вступил в силу 01 ноября 1998 года в соответствии с положениями его статьи 4 (его текст интегрирован в текст Конвенции).
Федеральным законом N 5-ФЗ от 04 февраля 2010 года «О ратификации Протокола N 14 к Конвенции о защите прав человека и основных свобод, вносящего изменения в Контрольный механизм Конвенции, от 13 мая 2004 года» Российская Федерация ратифицировала Протокол N 14 к Конвенции (его текст интегрирован в текст Конвенции).
Протокол N 14 вступил в силу 01 июня 2010 года (первый день месяца, следующего по истечении трехмесячного срока, считая с даты, на которую все Стороны Конвенции выразили свое согласие быть связанными Протоколом; см. статью 19 Протокола N 14 к Конвенции).
Таким образом, Российской Федерацией не ратифицированы только протоколы NN 6 (запрет смертной казни), 12 (полный запрет дискриминации) и 13 (полный запрет смертной казни) к Конвенции.
Здесь Вы всегда можете найти актуальную информацию о ратификациях и действии договоров стран-членов Совета Европы.
С уважением,
Олег Анищик
Уважаемый Олег!
Скачала формуляр Евросуда на Вашем сайте. Где-то прочитала, что поля справа и слева должны быть по 3,5 см, но в вышеуказанном формуляре нет таких полей. Подскажите, пожалуйста, какие должны быть поля справа и слева. Заранее спасибо за ответ.
Уважаемая Елена!
Вы можете найти ответ на аналогичный вопрос здесь.
С уважением,
Олег Анищик
Уважаемый Олег!
Спасибо за Вашу работу по освещению вопросов, связанных с подачей жалобы в ЕСПЧ. Подскажите, пожалуйста, еще один момент: мы жалуемся на нарушение п.1 ст.6 Конвенции. В предварительном письме в данном пункте мы указали, что нарушена статья 6 и указали все нарушения вместе, не разделяя их. Однако в интернете в жалобах заявителей расписываются нарушения данного пункта отдельно по всем подпунктам. Например: нарушение справедливости судебного разбирательства и в чем оно заключается, Далее нарушение беспристрастности и в чем оно заключается. Далее нарушение открытости и в чем оно заключается. Далее публичности и т.д. Скажите, как все-таки более правильно написать и будет ли данный факт иметь значение для приемлемости жалобы. Спасибо за ответ.
Уважаемая Елена!
Нам неясен смысл выражения: «мы указали все нарушения вместе, не разделяя их», поэтому в ответ на Ваш вопрос мы можем лишь сказать, что любое предположительно допущенное государством нарушение, жалоба на которое подается в Европейский Суд по правам человека, должно быть изложено так, чтобы были понятны как его фактическая, так и юридическая составляющие. Обоснование нарушения статьи 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод является одним из самых сложных, т.к. любая претензия к справедливости разбирательства может быть оценена только в его контексте, на который большинство заявителей не обращают внимания (равно как и не понимают смысл такового). Другими словами, та же самая претензия в одном контексте может служить одним из кирпичиков в обосновании того, что нарушение справедливого разбирательства в целом имело место, а в другом – нет. Более того, право на справедливое судебное разбирательство за редкими исключениями не предполагает необходимости соблюдения норм национального процессуального (ГПК РФ, УПК РФ, АПК РФ) и материального права, а весьма обширное содержание этого права практически невозможно определить, ориентируясь лишь на текст статьи 6 Конвенции как таковой, т.е. без обращения к огромной практике ее применения Европейским Судом по правам человека, которую следует уметь применять как источник права. К сожалению, мы в принципе не встречали ни одной жалобы, составленной заявителями самостоятельно, которая хотя бы отдаленно соответствовала практике Европейского Суда по правам человека, была понятной, логичной и обоснованной. И жалобы на нарушения статьи 6 Конвенции не составляют исключение. Это не означает, что у жалоб, составленных заявителями самостоятельно, нет перспектив. Однако они напрямую зависят от желания и возможности (в т.ч. наличия времени) у того юриста Секретариата Страсбургского Суда, которому данная жалоба попадет на рассмотрение, самостоятельно заниматься поиском и обоснованием нарушений, ориентируясь на первичные материалы дела.
С уважением,
Олег Анищик
Уважаемый Олег!
Скажите, пожалуйста, юрист Секретариата Страсбургского Суда, которому данная жалоба попадет на рассмотрение, может быть гражданином России или нет? Спасибо за ответ.
Уважаемая Елена!
Такая вероятность существует, и в принципе она довольно высока, т.к. с жалобами, подготовленными на русском языке, работают юристы, владеющие им. Обычно это юристы из России, Украины, Армении, Азербайджана, Грузии и других стран бывшего СССР и социалистических стран.
С уважением,
Олег Анищик
День добрый! собираюсь жаловаться в ЕСПЧ… Но не привыкла действовать «на авось» … СУТЬ ВОПРОСА: в законодательстве РФ есть понятие «исковая давность». у меня по 1ой инстанции суд прямо в тексте решения признал факт нарушения права, но иск не удовлетворил по причине заявленной ответчиком иск.давности. В кассации эту часть иска не отменили. ИМЕЕТ ЛИ ЗНАЧЕНИЕ ПРИЧИНА ОТКАЗА В ИСКЕ (СРОК ИСК.ДАВНОСТИ) при обращении в ЕСПЧ, при наличии факта признания нарушения права, в том числе предусмотренного в Конвенции (т.е. нарушенное право подпадает под действие Конвенции)??? или достаточно факта нарушения права? не будет ли причиной отказа в ЕСПЧ та же причина, которой воспользовался суд РФ (пропуск иск.давности — по труд.спору 3 месяца)????
Уважаемая Марина!
В соответствии с положениями пункта 1 статьи 35 Конвенции о защите прав человека и основных свобод обращение с жалобой в Европейский Суд по правам человека возможно только при условии исчерпания внутригосударственных средств правовой защиты от тех нарушений, на которые она подается.
При определении того, какие внутригосударственные средства правовой защиты существуют, необходимо руководствоваться национальным законодательством и соблюдать предусмотренные им процедуры обращения к указанным средствам защиты, включая нормы, касающиеся сроков, подведомственности и подсудности, необходимости уплаты пошлины и т.д.
Европейский Суд по правам человека многократно признавал жалобы неприемлемыми по причине вывода о неисчерпании внутригосударственных средств правовой защиты, когда обращения заявителей к ним не увенчались успехом из-за несоблюдения тех или иных процедурных норм национального права (см., например, Решения Европейского Суда по правам человека по вопросам приемлемости жалоб «Агбови против Германии» (Agbovi v. Germany, жалоба N 71759/01) от 25 сентября 2006 года (суд, являвшийся последним средством правовой защиты, не получил целиком факс с жалобой заявителя, а последний не предпринял каких-либо попыток исправить ситуацию в течение предусмотренного для этого месячного срока) и «Реутер против Германии» (Reuther v. Germany, жалоба N 74789/01) от 05 июня 2003 года (заявитель не оплатил пошлину при обращении к последнему внутригосударственному средству правой защиты, в связи с чем его жалоба была оставлена без рассмотрения).
В частности, несоблюдением национальных норм, касающихся обращения к внутригосударственному средству правовой защиты от предполагаемого нарушения прав, гарантированных Конвенцией и (или) Протоколами к ней, является пропуск срока на обращение к ним (см., в числе многих других, Постановление Европейского Суда по правам человека по делу «Кампанис против Греции» (Kampanis v. Greece, жалоба, N 17977/91) от 13 июля 1995 года (пункт 51), Решение Комиссии по правам человека по вопросам приемлемости жалобы «Яблонски против Польши» (Jablonski v. Poland, жалоба N 33492/96) от 16 апреля 1998 года (пункт 5), Решение Европейского Суда по правам человека по вопросам приемлемости жалобы «Салах Адраки и Дхайм против Испании» (Salah Adraqui and Dhaim v. Spain, жалоба N 45023/98) от 27 апреля 2000 года).
Таким образом, если суд, обращение в который представляло собой внутригосударственное средство правовой защиты от нарушения права, гарантированного Конвенцией и (или) Протоколом к ней, отказал в удовлетворении Ваших требований по причине пропуска срока на обращение в него, следует прийти к выводу, что Вы не исчерпали внутригосударственные средства правовой защиты в смысле пункта 1 статьи 35 Конвенции и по этой причине Ваша потенциальная жалоба в Европейский Суд по правам человека не отвечает по меньшей мере соответствующему критерию приемлемости.
Конечно, в ряде случаев возможно обращение в Европейский Суд по правам человека с жалобой на национальный суд, если при исчислении соответствующего срока он проявил чрезмерный формализм (excessive formalism), либо же интерпретация им закона при исчислении срока на обращение в суд была непредсказуемо произвольной (arbitrarily). Однако Вы не выдвигаете соответствующих претензий, а потому мы делаем вывод, что ничего подобного не имело место.
С уважением,
Олег Анищик
благодарю Вас, Олег, за ответ………. поубавили Вы мне оптимизма…..Теперь уж и не знаю, стОит ли обращаться и в ЕСПЧ………..Вы пишете:»…если при исчислении соответствующего срока он проявил чрезмерный формализм (excessive formalism), либо же интерпретация им закона при исчислении срока на обращение в суд была непредсказуемо произвольной (arbitrarily). Однако Вы не выдвигаете соответствующих претензий, а потому мы делаем вывод, что ничего подобного не имело место.» имело…. есть постановление КС РФ от 5 марта 2009 г. N 295-О-О о том, что иск.давность не применяется в отношении неоплаты труда (принудит.труд по Конвенции), но оба суда (1й и кассационный проигнорировали ссылки и на это постан.КС и на ссылки о запрете принудит.труда…. ЧТО, НЕУЖЕЛИ ВСЕ ПОТЕРЯНО??????????? и как надо, если это возможно, «выдвинуть соответствующие претензии», вернее, на что при этом ссылаться??? ПОМОГИТЕ!!!!
Уважаемая Марина!
В Определении Конституционного Суда РФ от 5 марта 2009 года N 295-О-О ничего не говорится о том, что «иск[овая] давность не применяется в отношении неоплаты труда».
В нем указано, что пропущенный срок исковой давности может быть восстановлен судом общей юрисдикции при наличии к тому оснований:
«…трехмесячный срок для обращения в суд за разрешением индивидуального трудового спора… по своей продолжительности… является достаточным…
Начало течения трехмесячного срока для обращения в суд законодатель связывает с днем, когда работник узнал или должен был узнать о нарушении своего права. Своевременность обращения в суд зависит от волеизъявления работника, а при пропуске срока по уважительным причинам он может быть восстановлен судом… Отказ же в восстановлении пропущенного срока работник вправе обжаловать в установленном законом порядке.
Оценивая уважительность причины пропуска работником [трехмесячного] срока,.. суд действует не произвольно, а проверяет и учитывает всю совокупность конкретных обстоятельств дела, в том числе оценивает характер причин, не позволивших работнику обратиться в суд в пределах установленного законом срока.
На необходимость тщательного исследования судами таких причин при рассмотрении соответствующих заявлений работников указывается и в Постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 17 марта 2004 года N 2.., в пункте 5 которого приводится примерный перечень обстоятельств, которые могут расцениваться как препятствующие работнику своевременно обратиться в суд. Этот перечень не является исчерпывающим, и, разрешая конкретное дело, суд вправе признать в качестве уважительных причин пропуска установленного срока и иные обстоятельства, имеющие существенное значение для конкретного работника, в том числе дать оценку и такой причине пропуска работником срока для обращения в суд, как опасение наступления негативных последствий по службе в случае предъявления иска к работодателю.
Из этого следует, что суд, реализуя свои дискреционные полномочия, вправе с учетом конкретных обстоятельств восстановить пропущенный срок обращения в суд по индивидуальному трудовому спору».
Таким образом, речь идет о праве суда восстановить пропущенный срок, а не о его обязанности сделать это (а уж тем более не об отсутствии/неприменимости такового к какой бы то ни было категории трудовых споров). У работника же имеется лишь право на то, чтобы его аргументы, касающиеся уважительности причин пропуска срока на обращение в суд, были проверены и оценены надлежащим образом.
Вы не предъявляете судам каких-либо претензий относительно того, что Ваши аргументы, касающиеся уважительности пропуска срока, если таковые, конечно, были заявлены, не были проверены и оценены надлежащим образом.
Несмотря на то, что Ваш вопрос этого не касается, позволим себе обратить внимание на то, что «неоплата труда», равно как и неполная его оплата, сама по себе не имеет никакого отношения к нарушению пункта 2 статьи 4 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, запрещающего принудительный труд.
В Постановлении по делу «Селиаден против Франции» (Siliadin v. France, жалоба N 73316/01) от 26 июля 2005 года Европейский Суд по правам человека указал, что при определении содержания понятия «принудительный и обязательный труд», которое можно найти в пункте 2 статьи 4 Конвенции, следует ориентироваться на Конвенцию Международной организации труда N 29 от 28 июня 1930 года о принудительном или обязательном труде. В частности, в пункте 1 статьи 2 этой Конвенции указано, что «термин «принудительный или обязательный труд» означает всякую работу или службу, требуемую от какого-либо лица под угрозой какого-либо наказания, для которой это лицо не предложило добровольно своих услуг». Другими словами, угроза наказания является обязательным признаком «принудительного труда» в смысле пункта 2 статьи 4 Конвенции.
С уважением,
Олег Анищик
еще раз благопридется «раскрыться» : в моем иске речь шла не о «неоплате» как таковой, а невыплате разницы в окладах (меня приказом обязали исполнять обязанностии вышестоящего лица а потом их не оплатили)…в ст.2 конвенции МОТ №29 указано, что «…под угрозой какого-либо наказания и для которой это лицо не предложило добровольно своих услуг» Приказ рпаботодателя обязателен для работника как раз под угрозой применения наказания в виде дисциплинарного взыскания, не так ли? а «добровольности» не было, т.к. сама я не вызывалась делать эту работу, директор спустил приказ сверху «возложить обязанности…» ЧТО ВЫ ПОДСКАЖЕТЕ НА ТАКОЙ РАСКЛАД СОБЫТИЙ???? есть шансы в ЕСПЧ??????? видя Ваше внимание и участие, благодарю уже заранее и ОЧЕНЬ ЖДУ ВАШЕ МНЕНИЕ….С уважением, марина
извините пожалуйста, следует вначале читать: «еще раз благодарю!» а потом:»придется раскрыться и далее по тексту…. (причина ошибки- клавиатура старая)
Уважаемая Марина!
Как указано в одном из ключевых решений Европейского Суда по правам человека, касающихся применения статьи 4 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, — Постановлении по делу «Ван дер Мюсселе против Бельгии» (Van der Mussele v. Belgium, жалоба N 8919/80) от 23 ноября 1983 года, о «принудительном и обязательном» труде можно говорить лишь в случае физического или психического давления. В Постановлении по делу «Селиаден (Силиадин) против Франции» (Siliadin v. France, жалоба N 73316/01) от 26 июля 2005 года дополнительно говорится о том, что следует ориентироваться на Конвенцию Международной организации труда N 29 от 28 июня 1930 года о принудительном или обязательном труде. В пункте 1 статьи 2 этой Конвенции указано, что «термин «принудительный или обязательный труд» означает всякую работу или службу, требуемую от какого-либо лица под угрозой какого-либо наказания, для которой это лицо не предложило добровольно своих услуг». Другими словами, угроза наказания фактически является обязательным признаком «принудительного труда» в смысле статьи 4 Конвенции. Более того, в пункте 34 названного выше Постановления по делу «Ван дер Мюсселе против Бельгии» указано, что выполнение работы на основании юридического обязательства, например, соответствующего договора, формулирование положений которого осуществлялось на основе свободного волеизъявления сторон, не может само по себе свидетельствовать, что этот труд является «обязательным» в смысле статьи 4 Конвенции. Причем в данном деле речь шла именно о неоплаченном (неоплачиваемом) труде.
Кроме того, следует отметить, что Европейский Суд по правам человека рассматривает лишь жалобы на нарушения прав, гарантированных Конвенцией и Протоколами к ней, которые были предположительно допущены государством в лице его должностных лиц, органов и организаций, за которые оно несет непосредственную ответственность. Другими словами, если Ваш работодатель считается «частным лицом» с точки зрения применения Конвенции Европейским Судом по правам человека, то Конвенция не могла быть им нарушена (отказ государства защитить Вас от предполагаемого нарушения конвенционного права со стороны частного лица вызван пропуском сроков давности обращения за соответствующей защитой).
Наконец, мы не можем не обратить внимание на то обстоятельство, что за 51 год работы Европейского Суда по правам человека нарушение пункта 2 статьи 4 Конвенции было признано им всего дважды.
С уважением,
Олег Анищик
Олег, еще раз благодарю за внимание!
Вопрос, наверное, последний, раз уж шансов ноль…..Просто для уяснения и в целях расширения кругозора (да и другим тоже могут быть интересны мои вопросы): Вы написали, что «за 51 год работы Европейского Суда по правам человека нарушение пункта 2 статьи 4 Конвенции было признано им всего дважды» …. МОЖНО ЛИ УЗНАТЬ, КАКИЕ ЭТО БЫЛИ ДЕЛА ????? .
Уважаемая Марина!
Речь идет о Постановлениях Европейского Суда по правам человека по делам «Селиаден (Силиадин) против Франции» (Siliadin v. France, жалоба N 73316/01) от 26 июля 2005 года, на которое мы ссылались выше, и «Ранцев против Кипра и России» (Rantsev v. Cyprus and Russia, жалоба N 25965/04) от 07 января 2010 года.
Сива-Акофа Селиаден была гражданкой Республики Того, привезенной во Францию родственником отца, когда ей еще не исполнилось 16 лет. Как неимущую незаконную иммигрантку, паспорт которой был изъят, ее заставили работать на супругов В. без оплаты труда, против воли и без предоставления отдыха в качестве домашней прислуги и няня для их четырех детей. Заявительница работала каждый день с 7 часов утра до 10 часов вечера и была вынуждена спать в комнате детей. Эксплуатация продолжалась несколько лет, в течение которых супруги В. внушали заявительнице, что ее иммиграционный статус будет скоро урегулирован. Сосед супругов привлек внимание комитета против современного рабства к положению заявительницы, и указанный комитет подал соответствующее заявление в прокуратуру. Против супругов В. было возбуждено уголовное дело, однако их признали невиновными в совершении какого бы то ни было преступления. Вместе с тем их вина была признана в рамках гражданского судопроизводства, а заявительнице присуждена компенсация морального вреда.
Европейский Суд по правам человека посчитал, что Сива-Акофа Селиаден подверглась принудительному труду в смысле статьи 4 Конвенции о защите прав человека и основных свобод и указал, что эта статья налагает на государства позитивные обязательства по принятию и эффективному применению на практике уголовного закона, устанавливающего ответственность за деяния, несовместимые с ней, в том числе за принуждение к труду, которые были нарушены Францией.
Ольга Ранцева выехала на Кипр по артистической визе для работы в кабаре. Через несколько дней она погибла при не выясненных до конца обстоятельствах. Предположительно она сорвалась с балкона дома и разбилась насмерть, пытаясь сбежать от руководителя кабаре. Накануне своей гибели она была обнаружена руководителем кабаре, из которого она сбежала через несколько дней после прибытия на Кипр и начала работы, по его просьбе была задержана полицией с целью решения вопроса об отправке в Россию, однако была отпущена вместе с ним из полицейского участка под обязательство явки для дальнейшего разбирательства.
Отец заявительницы, обратившийся с жалобой в Европейский Суд по правам человека, в частности утверждал, что Ольга подверглась обязательному труду в нарушение положений статьи 4 Конвенции и ее защита от него не была обеспечена властями государств-ответчиков.
Ниже мы приводим соответствующее извлечение из Постановления Страсбургского Суда:
«1. Применение статьи 4 Конвенции
272. Прежде всего возникает вопрос о том, относится ли настоящее дело к сфере действия статьи 4 Конвенции. Европейский Суд напоминает, что статья 4 Конвенции не упоминает торговлю людьми, запрещая «рабство», «подневольное состояние» и «принудительный и обязательный труд».
273. Европейский Суд никогда не рассматривал положения Конвенции как единственный источник для толкования прав и свобод, предусмотренных ею (Постановление Большой Палаты от 12 ноября 2008 г. по делу «Демир и Байкара против Турции» (Demir and Baykara v. Turkey), жалоба N 34503/97, § 67). Он указывал, что один из основных принципов применения положений Конвенции заключается в том, что он не применяет их в вакууме (см. Постановление Европейского Суда от 18 декабря 1996 г. по делу «Лоизиду против Турции» (Loizidou v. Turkey), Reports of Judgments and Decisions 1996-VI; и Постановление Большой Палаты по делу «Оджалан против Турции» (Ocalan v. Turkey), жалоба N 46221/99, § 163, ECHR 2005-IV). В качестве международного договора Конвенция должна толковаться с учетом правил толкования, содержащихся в Венской конвенции о праве международных договоров от 23 мая 1969 г.
274. В соответствии с этой Конвенцией, Европейский Суд должен установить обычное значение, придаваемое словам в их контексте и с учетом объекта и цели положения, в котором они содержатся (см. Постановление Европейского Суда от 21 февраля 1975 г. по делу «Голдер против Соединенного Королевства» (Golder v. United Kingdom), § 29, Series A, N 18; упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу «Лоизиду против Турции», § 43; и пункт 1 статьи 31 Венской конвенции). Европейский Суд должен принять во внимание, что контекст положения принадлежит договору, направленному на эффективную защиту индивидуальных прав человека, и что Конвенция должна восприниматься как единое целое и толковаться таким образом, чтобы обеспечивать внутреннюю согласованность и гармонию различных ее положений (см. Решение Большой Палаты по делу «Стек против Соединенного Королевства» (Stec and Others v. United Kingdom), жалобы N 65731/01 и 65900/01, § 48, ECHR 2005-X). Следует также учитывать относимые правила и принципы международного права, применимые в отношениях между Договаривающимися Сторонами, и Конвенция должна, насколько это возможно, толковаться в гармонии с иными нормами международного права, частью которого она является (см. Постановление Большой Палаты по делу «Аль-Адсани против Соединенного Королевства» (Al-Adsani v. United Kingdom), жалоба N 35763/97, § 55, ECHR 2001-XI; упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу «Демир и Байкара против Турции», § 67; Постановление Большой Палаты по делу «Саади против Соединенного Королевства» (Saadi v. United Kingdom), жалоба N 13229/03, § 62, ECHR 2008-…; и подпункт «c» пункта 3 статьи 31 Венской конвенции).
275. Наконец, Европейский Суд подчеркивает, что объект и цель Конвенции как инструмента защиты прав лиц требуют, чтобы ее положения толковались и применялись таким образом, чтобы сделать ее гарантии практическими и эффективными (см., в частности, Постановление Европейского Суда от 7 июля 1989 г. по делу «Серинг против Соединенного Королевства» (Soering v. United Kingdom), § 87, Series A, N 161; и Постановление Европейского Суда от 13 мая 1980 г. по делу «Артико против Италии» (Artico v. Italy), § 33, Series A, N 37).
276. В Постановлении Европейского Суда по делу «Силиадин против Франции», рассматривая вопрос о понятии «рабства» с точки зрения статьи 4 Конвенции, Европейский Суд сослался на классическое определение рабства, данное в Конвенции о рабстве 1926 года, которое подразумевает осуществление права собственности и сведение статуса заинтересованного лица к «объекту» (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу «Силиадин против Франции», § 122). Что касается понятия «подневольного состояния», Европейский Суд постановил, что запрету подвергается «особенно серьезная форма отрицания свободы» (см. Доклад Комиссии по правам человека от 9 июля 1980 г. по делу «Ван Дрогенбрук против Бельгии» (Van Droogenbroeck v. Belgium), § 78 — 80, Series B, N 44). Понятие «подневольного состояния» подразумевает обязанность оказания услуг под действием принуждения, которая связана с понятием «рабства» (см. Решение Европейского Суда от 7 марта 2000 г. по делу «Сеген против Франции» (Seguin v. France), жалоба N 42400/98; и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу «Силиадин против Франции», § 124). Как указывал Европейский Суд, вопрос о «принудительном или обязательном труде» может ставиться при наличии физического или психического давления, а также определенного доминирования над волей лица (см. Постановление Европейского Суда от 23 ноября 1983 г. по делу «Ван дер Мюсселе против Бельгии» (Van der Mussele v. Belgium), § 34, Series A, N 70; упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу «Силиадин против Франции», § 117).
277. Отсутствие прямого указания на торговлю людьми в Конвенции неудивительно. Конвенция была принята под влиянием Всеобщей декларации прав человека, провозглашенной Генеральной Ассамблеей Организации Объединенных Наций в 1948 году, которая не содержала упоминания о торговле людьми. В своей статье 4 декларация запрещала «рабство и работорговлю во всех их формах». Однако при оценке пределов статьи 4 Конвенции не следует упускать из виду особые характеристики Конвенции и тот факт, что она представляет собой живой инструмент, который должен толковаться с учетом современных условий. Требуются все более высокие стандарты в сфере защиты прав человека и основных свобод, которые неизбежно требуют большей твердости при оценке нарушений фундаментальных ценностей демократического общества (см., в частности, Постановление Большой Палаты по делу «Сельмуни против Франции» (Selmouni v. France), жалоба N 25803/94, § 101, ECHR 1999-V; Постановление Большой Палаты по делу «Кристин Гудвин против Соединенного Королевства» (Christine Goodwin v. United Kingdom), жалоба N 28957/95, § 71, ECHR 2002-VI; и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу «Силиадин против Франции», § 121).
278. Европейский Суд отмечает, что торговля людьми как глобальное явление в последние годы переживает значительный рост (см. § 89, 100, 103 и 269 настоящего Постановления). В Европе ее развитию частично способствовало крушение бывшего коммунистического блока. Принятие Палермского протокола в 2000 году и Конвенции о противодействии в 2005 году демонстрирует растущее признание на международном уровне распространенности торговли людьми и необходимости мер по борьбе с ней.
279. Европейский Суд не так часто рассматривает вопрос о применении статьи 4 Конвенции и, в частности, лишь однажды коснулся пределов, в которых обращение, связанное с торговлей людьми, охватывается данной статьей (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу «Силиадин против Франции»). По этому делу Европейский Суд заключил, что обращение, которое претерпел заявитель, представляло собой подневольное состояние и принудительный и обязательный труд, хотя не достигло степени рабства. С учетом распространения самой торговли людьми и мер по борьбе с нею Европейский Суд считает целесообразным в настоящем деле рассмотреть пределы, в которых торговля людьми сама по себе может считаться противоречащей духу и цели статьи 4 Конвенции, чтобы относиться к сфере действия гарантий, предусмотренных этой статьей, не вдаваясь в оценку того, какой из трех видов запрещенного поведения охватывается конкретным обращением в данном деле.
280. Европейский Суд отмечает, что Международный трибунал по бывшей Югославии заключил, что традиционная концепция рабства стала охватывать различные современные формы рабства, которые также основаны на осуществлении одного или всех правомочий, присущих праву собственности (см. § 142 настоящего Постановления). При оценке того, образует ли ситуация современные формы рабства, трибунал посчитал, что к числу значимых факторов относятся контроль чьего-либо передвижения или физического окружения, наличие элементов психологического контроля, меры, принимаемые для предотвращения побега или удержания от него, контроль сексуальности и принудительный труд (см. § 143 настоящего Постановления).
281. Европейский Суд полагает, что торговля людьми в силу своей природы и цели эксплуатации основана на осуществлении правомочий, присущих праву собственности. Она рассматривает людей как товар, который продается и покупается и используется для принудительного труда, часто за незначительную плату или в отсутствие таковой, обычно в секс-индустрии, но также в других сферах (см. § 101 и 161 настоящего Постановления). Она подразумевает плотный контроль деятельности жертв, чье передвижение часто ограничено (см. § 85 и 101 настоящего Постановления). Она включает применение насилия и угроз против потерпевших, которые работают и живут в неудовлетворительных условиях (см. § 85, 87 — 88 и 101 настоящего Постановления). В пояснительном докладе, сопровождающем Конвенцию о противодействии, «Интерайтс» характеризует ее как современную форму прежней мировой работорговли (см. § 161 и 266 настоящего Постановления). Кипрский омбудсман ссылалась на то, что сексуальная эксплуатация и торговля людьми имеют место «в режиме современного рабства» (см. § 84 настоящего Постановления).
282. Не может быть сомнения в том, что торговля людьми угрожает человеческому достоинству и основным свободам потерпевших и не может считаться совместимой с демократическим обществом и ценностями, указанными в Конвенции. С учетом обязанности толковать Конвенцию в соответствии с современными условиями Европейский Суд находит необязательным устанавливать, составляет ли обжалуемое заявителем обращение «рабство», «подневольное состояние» или «принудительный и обязательный труд». Вместо этого Европейский Суд заключает, что сама по себе торговля людьми, в значении пункта «а» статьи 3 Палермского протокола и пункта «а» статьи 4 Конвенции о противодействии, относится к сфере действия статьи 4 Конвенции. Таким образом, возражение российского государства-ответчика о несоответствии жалобы положениям Конвенции ratione materiae отклонено.
2. Общие принципы статьи 4 Конвенции
283. Европейский Суд напоминает, что совместно со статьями 2 и 3 Конвенции статья 4 Конвенции воплощает одну из основных ценностей демократических обществ, образующих Совет Европы (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу «Силиадин против Франции», § 82). В отличие от большинства материально-правовых положений Конвенции статья 4 Конвенции не предусматривает исключений, и отступления от нее в соответствии с пунктом 2 статьи 15 Конвенции не допускаются даже при наличии чрезвычайного положения, угрожающего жизни нации.
284. При оценке наличия нарушения статьи 4 Конвенции должна учитываться существующая нормативная или регулятивная база (см., с необходимыми изменениями, Постановление Большой Палаты по делу «Начова и другие против Болгарии» (Nachova and Others v. Bulgaria), жалобы N 43577/98 и 43579/98, § 93, ECHR 2005-VII). Европейский Суд полагает, что спектр гарантий, установленных в национальном законодательстве, должен быть адекватным для обеспечения практической и эффективной защиты прав потерпевших или потенциальных потерпевших от торговли людьми. Соответственно, в дополнение к уголовно-правовым мерам наказания торговцев людьми статья 4 Конвенции требует от государств-участников введения адекватных мер, регулирующих бизнес, часто используемый для прикрытия торговли людьми. Кроме того, иммиграционные правила государств должны учитывать проблему поощрения, содействия торговле людьми и терпимости по отношению к ней (см., с необходимыми изменениями, Постановление Европейского Суда от 19 февраля 1998 г. по делу «Герра и другие против Италии» (Guerra and Others v. Italy), § 58 — 60, Reports of Judgments and Decisions 1998-I; Постановление Большой Палаты по делу «Z и другие против Соединенного Королевства» (Z and Others v. United Kingdom), жалоба N 29392/95, § 73 — 74, ECHR 2001-V; и упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу «Начова и другие против Болгарии», § 96 — 97 и 99 — 102).
285. В Постановлении Европейского Суда по делу «Силиадин против Франции» Европейский Суд подтвердил, что статья 4 Конвенции возлагает на государства-участников обязательство рассматривать как преступление и эффективно преследовать любое деяние, направленное на удержание лица в рабстве, подневольном состоянии или принудительном или обязательном труде (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу «Силиадин против Франции», § 89 и 112). В целях соблюдения этого обязательства государства-участники должны создать законодательную и административную основу для запрещения торговли людьми и наказания за нее. Европейский Суд отмечает, что Палермский протокол и Конвенция о противодействии указывают на необходимость всеобъемлющего подхода в борьбе с торговлей людьми, который в дополнение к мерам по наказанию виновных включает меры по предупреждению торговли людьми и защите потерпевших (см. § 149 и 163 настоящего Постановления). Из положений этих двух актов следует, что государства-участники, включая почти все государства-участников Совета Европы, придерживаются мнения о том, что только сочетание мер во всех трех аспектах может быть эффективным в борьбе против торговли людьми (см. также объяснения «Интерайтс» и Центра «Эй-Ай-Ар-И» в § 267 и 271 настоящего Постановления). Соответственно, обязанность криминализовать и преследовать торговлю людьми является только одним из аспектов общего обязательства государств-участников по борьбе с торговлей людьми. Пределы позитивного обязательства, вытекающего из статьи 4 Конвенции, должны быть рассмотрены в этом более широком контексте.
286. Как и статьи 2 и 3 Конвенции, статья 4 Конвенции может при определенных обстоятельствах требовать от государства принятия оперативных мер по защите жертвы или потенциальной жертвы торговли людьми (см., с необходимыми изменениями, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу «Осман против Соединенного Королевства», § 115; и Постановление Европейского Суда по делу «Махмут Кая против Турции» (Mahmut Kaya v. Turkey), жалоба N 22535/93, § 115, ECHR 2000-III). Для возникновения позитивного обязательства о принятии оперативных мер при обстоятельствах конкретного дела должно быть установлено, что власти государства знали или должны были знать о наличии обстоятельств, порождающих обоснованное подозрение в том, что конкретное лицо подверглось или подвергается реальной и непосредственной угрозе торговли людьми или эксплуатации в значении пункта «a» статьи 3 Палермского протокола и пункта «a» статьи 4 Конвенции о противодействии. В случае утвердительного ответа непринятие властями целесообразных мер в пределах их полномочий по устранению ситуации или угрозы для данного лица являлось бы нарушением статьи 4 Конвенции (см., с необходимыми изменениями, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу «Осман против Соединенного Королевства», § 116 — 117; и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу «Махмут Кая против Турции», § 115 — 116).
287. Однако, учитывая сложности поддержания порядка в современном обществе и оперативный выбор, который должен быть сделан с точки зрения приоритетов и ресурсов, обязанность принимать оперативные меры должна толковаться способом, который не возлагает на власти невозможного или несоразмерного бремени (см., с необходимыми изменениями, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу «Осман против Соединенного Королевства», § 116). Для рассмотрения пропорциональности любого позитивного обязательства, возникающего в настоящем деле, существенно то, что Палермский протокол, подписанный Кипром и Российской Федерацией в 2000 году, обязывает государства стремиться обеспечивать физическую безопасность жертв торговли людьми, пребывающих на их территории, и принимать всеобъемлющую политику и программы по профилактике торговли людьми и борьбе с нею (см. § 153 — 154 настоящего Постановления). Государства также должны обеспечить необходимую подготовку для должностных лиц правоохранительных и иммиграционных органов (см. § 155 настоящего Постановления).
288. Как и статьи 2 и 3 Конвенции, статья 4 Конвенции также влечет процессуальное обязательство по расследованию ситуаций потенциальной торговли людьми. Требование о расследовании не зависит от жалобы потерпевшего или его ближайших родственников: как только ситуация доведена до сведения властей, они должны действовать по собственной инициативе (см., с необходимыми изменениями, Постановление Европейского Суда по делу «Пол и Одри Эдвардс против Соединенного Королевства», § 69). Для того чтобы расследование было эффективным, оно должно быть независимым от лиц, причастных к событиям. Оно также должно быть способно обеспечить установление личностей и наказание виновных в совершении преступления лиц, что составляет обязательство не результата, но средств. Требование о безотлагательности и разумной оперативности подразумевается во всех делах, но если возможно устранить вредоносную для лица ситуацию, расследование должно быть предпринято срочно. Потерпевший или его ближайшие родственники должны участвовать в процедуре в пределах, необходимых для защиты их законных интересов (см., с необходимыми изменениями, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу «Пол и Одри Эдвардс против Соединенного Королевства», § 70 — 73).
289. Наконец, Европейский Суд напоминает, что торговля людьми является проблемой, которая часто не ограничивается национальными рамками. Если лицо доставляется из одного государства в другое, преступления, связанные с торговлей людьми, могут совершаться в государстве происхождения, в любом транзитном государстве и в государстве назначения. Относимые доказательства и свидетели могут находиться во всех государствах. Хотя Палермский протокол не рассматривает вопрос юрисдикции, Конвенция о противодействии прямо обязывает все государства-участников предусматривать юрисдикцию в отношении преступления торговли людьми, совершенного на их территории (см. § 172 настоящего Постановления). Такой подход, по мнению Европейского Суда, вполне логичен с учетом вышеизложенного общего обязательства, возложенного на все государства в соответствии со статьей 4 Конвенции, по расследованию предполагаемых преступлений, связанных с торговлей людьми. В дополнение к обязательству проведения национального расследования событий, имевших место на их территории, государства-участники также обязаны в случаях трансграничной торговли людьми эффективно сотрудничать с компетентными органами других заинтересованных государств в расследовании событий, имевших место за пределами их территории. Такая обязанность заключается в соблюдении целей государств-участников, как указано в преамбуле к Палермскому протоколу, по принятию всеобъемлющего международного подхода к торговле людьми в странах происхождения, транзита и назначения (см. § 149 настоящего Постановления). Она также соответствует международным соглашениям о взаимной правовой помощи, в которых участвуют государства-ответчики по настоящему делу (см. § 175 — 185 настоящего Постановления).
3. Применение общих принципов в настоящем деле
Кипр
i. Позитивное обязательство по созданию надлежащей законодательной и административной базы
290. Европейский Суд отмечает, что на Кипре законодательство, запрещающее торговлю людьми и сексуальную эксплуатацию, было принято в 2000 году (см. § 127 — 131 настоящего Постановления). Закон отразил положения Палермского протокола и запретил торговлю людьми и сексуальную эксплуатацию, не рассматривая согласие жертвы как обстоятельство, исключающее вину. Законодательством были предусмотрены суровые санкции. Законодательство также установило обязанность защиты потерпевших, в частности путем назначения попечителя для потерпевших. Хотя омбудсман критиковала уклонение властей от принятия практических мер, она находила сам закон удовлетворительным (см. § 90 настоящего Постановления). Комиссар Совета Европы также признал нормативную базу, созданную Законом 3(1) 2000 года «приемлемой» (см. § 92 настоящего Постановления). Несмотря на довод заявителя о неадекватности кипрского законодательства о торговле людьми, Европейский Суд не считает, что обстоятельства настоящего дела вызывают озабоченность в этом отношении.
291. Однако что касается общей законодательной и административной основы и адекватности кипрской иммиграционной политики, можно указать на ряд недостатков. Комиссар по правам человека Совета Европы отметил в своем докладе 2003 года, что отсутствие иммиграционной политики и законодательные недостатки в этом отношении поощряют торговлю женщинами на Кипре (см. § 91 настоящего Постановления). Он призвал принять профилактические контрольные меры для уменьшения притока молодых женщин, въезжающих на Кипр для работы в качестве артисток кабаре (см. § 94 настоящего Постановления). В своих последующих докладах комиссар повторно выражал озабоченность относительно законодательной базы и, в частности, критиковал систему, в соответствии с которой управляющие кабаре обращались за разрешением на въезд артистки, как делающую артистку зависимой от ее работодателя или агента и повышающую угрозу ее попадания в руки торговцев людьми (см. § 100 настоящего Постановления). В своем докладе 2008 года комиссар критиковал режим артистических виз как осложняющий принятие правоохранительными органами необходимых мер по борьбе с торговлей людьми, отмечая, что артистические разрешения могут рассматриваться как противоречащие мерам, принимаемым против торговли людьми, или по крайней мере делающие их неэффективными (см. также доклад Государственного департамента США в § 105 и 107 настоящего Постановления). Комиссар выразил сожаление по поводу того, что, несмотря на озабоченность, выраженную в предыдущих докладах, и обязательство правительства по их отмене, артистические разрешения на работу по-прежнему существуют (см. § 103 настоящего Постановления). Кроме того, омбудсман в своем докладе 2003 года связывала с режимом артистической визы въезд тысяч молодых иностранок на Кипр, где они эксплуатируются работодателями в жестоких условиях труда и проживания (см. § 89 настоящего Постановления).
292. Кроме того, Европейский Суд подчеркивает, что хотя обязательство работодателей по уведомлению властей о том, что артистка покинула место работы (см. § 117 настоящего Постановления), является законной мерой, позволяющей властям осуществлять контроль соблюдения иммигрантами их иммиграционных обязанностей, ответственность за обеспечение такого соблюдения и принятие мер в случае их несоблюдения сохраняют сами власти. Меры, поощряющие владельцев и управляющих кабаре выслеживать отсутствующих артисток или иным образом принимать личную ответственность за поведение артисток, неприемлемы в более широком контексте проблемы торговли людьми в отношении артисток на Кипре. В этой связи Европейский Суд полагает, что практика, обязывающая владельцев и управляющих кабаре представлять банковскую гарантию для покрытия потенциальных будущих издержек по отношению к принятым ими на работу артисткам (см. § 115 настоящего Постановления), вызывает особую обеспокоенность. То же можно сказать об отдельном обязательстве, подписанном в деле Ранцевой (см. § 15 настоящего Постановления), и необъяснимом выводе AIS относительно того, что М.А. несет ответственность за Ранцеву и, соответственно, должен прибыть и забрать ее из управления полиции (см. § 20 настоящего Постановления).
293. При таких обстоятельствах Европейский Суд заключает, что режим артистических виз на Кипре не обеспечил Ранцевой практическую и эффективную защиту от торговли людьми и эксплуатации. Соответственно, в этом отношении имело место нарушение статьи 4 Конвенции.
ii. Позитивное обязательство по принятию защитных мер
294. При оценке того, возникло ли в настоящем деле позитивное обязательство о принятии мер по защите Ранцевой, Европейский Суд придает значение следующему. Во-первых, из доклада омбудсмана 2003 года следует, что с 1970-х годов на Кипре существовала серьезная проблема молодых иностранок, принуждавшихся к работе в секс-индустрии (см. § 83 настоящего Постановления). В докладе также отмечалось значительное увеличение числа артисток, прибывавших из стран бывшего советского блока после распада СССР (см. § 84 настоящего Постановления). Омбудсман обращала внимание на то, что торговля людьми могла процветать на Кипре вследствие терпимости иммиграционных властей (см. § 89 настоящего Постановления). В своем докладе 2006 года комиссар по правам человека Совета Европы также отмечал, что власти сознавали, что многие женщины, въехавшие на Кипр по артистическим визам, будут заниматься проституцией (см. § 96 настоящего Постановления). Соответственно, нет сомнения в том, что кипрские власти сознавали, что значительное число иностранок, особенно из бывшего СССР, прибывали на Кипр по артистическим визам и по прибытии подвергались сексуальной эксплуатации владельцами и управляющими кабаре.
295. Во-вторых, Европейский Суд подчеркивает, что работодатель Ранцевой доставил ее в Лимасолское полицейское управление. По прибытии в управление полиции М.А. сообщил полиции, что Ранцева является российской гражданкой и работала в качестве артистки кабаре. Кроме того, он разъяснил, что она лишь недавно прибыла на Кипр, оставила место работы без предупреждения и выехала с предоставленного ей места жительства (см. § 19 настоящего Постановления). Он передал ее паспорт и другие документы (см. § 21 настоящего Постановления).
296. Европейский Суд напоминает об обязательстве, принятом кипрскими властями в контексте Палермского протокола и впоследствии Конвенции о противодействии, по обеспечению адекватной подготовки должностных лиц в соответствующих сферах, позволяющей им выявлять потенциальных жертв торговли людьми (см. § 155 и 167 настоящего Постановления). В частности, согласно статье 10 Палермского протокола государства обязуются обеспечить или улучшить подготовку должностных лиц правоохранительных, иммиграционных и других соответствующих органов для предупреждения торговли людьми. По мнению Европейского Суда, имелось достаточно данных, доступных полицейским органам на общем фоне торговли людьми на Кипре, которые позволяли им сознавать обстоятельства, порождающие обоснованное подозрение в том, что Ранцева подверглась реальной и непосредственной угрозе стать жертвой торговли людьми или эксплуатации. Соответственно, возникло позитивное обязательство по безотлагательному расследованию и принятию необходимых оперативных мер по защите Ранцевой.
297. Однако в настоящем деле представляется, что полицейские даже не допросили Ранцеву по прибытии в управление полиции. Ее показания не были получены. Полиция не предприняла дополнительной проверки сопутствующих фактов. Она ограничилась проверкой того, внесено ли имя Ранцевой в список лиц, разыскиваемых полицией, и при получении отрицательного ответа обратилась к ее работодателю и предложила ему вернуться и забрать ее. Когда он отказался и продолжал настаивать на ее заключении под стражу, полицейский, занимавшийся этим делом, предоставил М.А. возможность связаться с начальником (см. § 20 настоящего Постановления). Подробности беседы М.А. с начальником неизвестны, но вследствие этой беседы М.А. согласился приехать и забрать Ранцеву и впоследствии так и поступил.
298. В настоящем деле полицейские органы допустили многочисленные упущения. Во-первых, они не предприняли немедленной дополнительной проверки по вопросу о том, подверглась ли Ранцева торговле людьми. Во-вторых, они не освободили ее, но решили передать ее под попечительство М.А. В-третьих, не было сделано попытки исполнения требований Закона 3(1) 2000 года и принятия мер в соответствии со статьей 7 этого Закона (см. § 130 настоящего Постановления) по ее защите. Европейский Суд, соответственно, заключает, что эти недостатки при обстоятельствах, которые порождали обоснованное подозрение в том, что Ранцева могла подвергаться торговле людьми или эксплуатации, имели следствием непринятие кипрскими властями мер по защите Ранцевой. Соответственно, имело место нарушение статьи 4 Конвенции также и в этом отношении.
…
b. Россия
i. Позитивное обязательство по созданию надлежащей законодательной и административной базы
301. Европейский Суд напоминает, что ответственность России в настоящем деле ограничена действиями, относящимися к ее юрисдикции (см. § 207 — 208 настоящего Постановления). Хотя в период, относящийся к обстоятельствам дела, уголовный закон особо не предусматривал преступления — торговля людьми, Российское государство-ответчик утверждало, что действия, обжалуемые заявителем, подпадали под определения других преступлений.
302. Европейский Суд отмечает, что заявитель не указал на конкретные недостатки положений российского уголовного законодательства. Кроме того, что касается расширения административной и нормативной базы, Европейский Суд принимает к сведению меры российских властей по преданию гласности угроз торговли людьми за счет информационной кампании, проводившейся в средствах массовой информации (см. § 262 настоящего Постановления).
303. На основе представленных доказательств Европейский Суд не находит, что законодательная и административная база, существовавшая в России в период, относящийся к обстоятельствам дела, не обеспечивала Ранцевой практическую и эффективную защиту при обстоятельствах настоящего дела.
…
iii. Процессуальное обязательство по расследованию потенциальной торговли людьми
307. Европейский Суд напоминает, что в делах, затрагивающих трансграничную торговлю людьми, преступления, связанные с торговлей людьми, могут совершаться в странах происхождения и в странах назначения (см. § 289 настоящего Постановления). Что касается Кипра, как подчеркивала омбудсман в своем докладе (см. § 86 настоящего Постановления), вербовкой жертв обычно занимаются артистические агенты на Кипре, сотрудничающие с агентами в других странах. Уклонение от расследования аспекта вербовки предполагаемой торговли людьми составляло бы важную часть обеспечения безнаказанности системы торговли людьми. В этом отношении Европейский Суд обращает внимание на определение торговли людьми, принятое в Палермском протоколе и Конвенции о противодействии, прямо включающее вербовку жертвы (см. § 150 и 164 настоящего Постановления). Необходимость полного и эффективного расследования, охватывающего все аспекты утверждений о торговле людьми, от вербовки до эксплуатации, неоспорима. Российские власти, соответственно, имели обязанность расследования возможной деятельности в России отдельных агентов или сетей, участвовавших в доставке Ранцевой на Кипр.
308. Однако Европейский Суд отмечает, что российские власти не предприняли расследования того, как и где была завербована Ранцева. В частности, власти не приняли мер для установления лиц, причастных к вербовке Ранцевой, или примененных методов вербовки. Поскольку вербовка имела место на российской территории, российские власти имели лучшие возможности для проведения эффективного расследования вербовки Ранцевой. Уклонение от него в настоящем деле тем более серьезно с учетом последующей гибели Ранцевой и оставшихся неясными обстоятельств ее выезда из России.
309. Соответственно, имело место нарушение российскими властями их процессуального обязательства по расследованию предполагаемой торговли людьми с точки зрения статьи 4 Конвенции» (Источник перевода: Бюллетень Европейского Суда по правам человека, 2010. N 5).
С уважением,
Олег Анищик
Какой же вы умница, Олег!
Здравствуйте Олег! Скажите, если в ЕСПЧ юристы из России, то скорее всего они примут сторону России, и получается что ЕСПЧ это тот же Российский суд с юристами из России.
Уважаемая Наталья!
Российское гражданство юристов, работающих в Европейском Суде по правам человека, никоим образом не означает, что они отстаивают интересы России как стороны в процессе разбирательства. Они наняты Советом Европы и дают обязательство работать не в интересах какого бы то ни было государства, но в интересах реализации каждым право на обращение с жалобой в Страсбургский Суд. Кроме того, решения по делу принимаются не юристами Секретариата, а Судьями Европейского Суда по правам человека.
С уважением,
Олег Анищик
Уважаемый Олег!
Мой вопрос связан с вопросом Марины об установленном ст. 392 ТК РФ 3-х месячном сроке для обращения в суд за разрешением индивидуального трудового спора. Между тем, в статье 395 ТК РФ об удовлетворении денежных требований работника указано, что при признании органом, рассматривающим индивидуальный трудовой спор, денежных требований работника обоснованными они удовлетворяются в полном размере.
Понятие исковой давности определяется статьей 195 Гражданского Кодекса РФ, согласно которой исковой давностью признается срок для защиты права по иску лица, право которого нарушено.
Общий срок исковой давности установлен статьей 196 Гражданского Кодекса РФ, и составляет три года.
В соответствии с частью 1 статьи 197 Гражданского Кодекса РФ, согласно которой для отдельных видов требований законом могут устанавливаться специальные сроки исковой давности (сокращенные или более длительные по сравнению с общим сроком), на обращение в суд за разрешением индивидуального трудового спора частью 1 статьи 392 Трудового Кодекса РФ установлен специальный срок, составляющий три месяца.
Согласно части 2 статьи 199 Гражданского Кодекса РФ истечение срока исковой давности, о применении которой заявлено стороной в споре, является основанием к вынесению судом решения об отказе в иске.
Согласно части 2 статьи 197 Гражданского Кодекса РФ, установленные в этом Кодексе статьей 199 правила распространяются также на специальные сроки давности, если законом не установлено иное.
Таким образом, согласно части 2 статьи 199, части 2 статьи 197 Гражданского Кодекса РФ, истечение установленного статьей 392 Трудового Кодекса РФ трёхмесячного срока исковой давности, о применении которой заявлено стороной в споре, является основанием к вынесению судом решения об отказе в иске, если законом не установлено иное.
Между тем, статьей 208 Гражданского Кодекса РФ в порядке исключения из общего правила определены требования, на которые исковая давность не распространяется.
Согласно абзацу шестому указанной статьи исковая давность не распространяется на требования в случаях, установленных законом.
В соответствии с этим исключением из правил, а также в соответствии с исключением, указанном в части 2 статьи 197 ГК РФ, статьей 395 Трудового Кодекса РФ, как указано выше, установлено, что в случае признания денежных требований работника обоснованными органом, рассматривающим индивидуальный трудовой спор, они удовлетворяются в полном размере.
На вопрос о применении статьи 395 имеется исчерпывающий ответ Верховного Суда РФ, неоднократно изложенный им в обзорах судебной практики Верховного Суда Российской Федерации, в частности – в обзоре за II квартал 2004 года.
В данном обзоре Верховный Суд РФ указал: «Статья 395 ТК РФ не содержит ограничения по сроку, за который могут быть удовлетворены денежные требования работника. Единственным условием удовлетворения денежных требований работника является их обоснованность. Таким образом, при признании органом, рассматривающим индивидуальный трудовой спор, денежных требований работника обоснованными они удовлетворяются в полном размере без ограничения срока.»
Что касается упомянутого Мариной Постановления КС РФ, то согласно статье 126 Конституции РФ высшим судебным органом по гражданским, уголовным, административным и иным делам, подсудным судам общей юрисдикции, является не Конституционный Суд РФ, а Верховный Суд РФ, который осуществляет в предусмотренных федеральным законом процессуальных формах судебный надзор за их деятельностью и дает разъяснения по вопросам судебной практики.
Олег, возможно ли, что Европейский Суд признает, что имело место нарушение ст. 1 Протокола 1 к Конвенции во взаимосвзяи со ст. 14 Конвенции, если в жалобе указать вышеизложенные доводы, а также продемонстрировать в ней то обстоятельство, что в Российской судебной практике имеются прецеденты, когда суды удовлетворяли денежные требования работника как в полном объеме за пределами 3-х месячного срока, так и в пределах этого срока?
С Уважением, А. Старовойтов.
Уважаемый Алексей!
Предметы регулирования статей 392 и 395 ТК РФ различны. Первая из них в соответствующей части определяет срок, в течение которого работник имеет право обратиться в суд за разрешением индивидуального трудового спора, в то время как вторая определяет объем, в котором могут быть удовлетворены денежные требования работника, в том числе в смысле срока, за который они удовлетворяются.
Приведенный Вами ответ на вопрос, размещенный в Обзоре законодательства и судебной практики Верховного Суда РФ за второй квартал 2004 года, касается исключительно применения статьи 395 ТК РФ, но не статьи 392 ТК РФ:
«Вопрос 15: За какой срок могут быть взысканы денежные требования работника?
Ответ: Согласно ст. 395 ТК РФ при признании органом, рассматривающим индивидуальный трудовой спор, денежных требований работника обоснованными они удовлетворяются в полном размере.
Статья 395 ТК РФ не содержит ограничения по сроку, за который могут быть взысканы денежные требования работника. Единственным условием удовлетворения денежных требований работника является их обоснованность.
Таким образом, при признании органом, рассматривающим индивидуальный трудовой спор, денежных требований работника обоснованными они удовлетворяются в полном размере без ограничения срока».
Другими словами, ничто в этом ответе не свидетельствует ни о том, что применение статьи 395 ТК РФ не подчинено действию статьи 392 ТК РФ, ни о том, что статья 392 ТК РФ не подлежит применению, когда речь идет о денежных требованиях работника, ни о том, что статья 395 ТК РФ сама регулирует срок, в течение которого работник имеет право обратиться в суд за разрешением индивидуального трудового спора, когда речь идет о предъявлении работодателю денежных требований, ни о том, что такой срок в принципе не регулируется никакими законами. Нам неизвестно опубликованной практики Верховного Суда РФ, которая подтверждала бы обратное.
Более того, сказанное подтверждается ответом, размещенным в Обзоре законодательства и судебной практики Верховного Суда РФ за третий квартал 2004 года, который, в отличие от приведенного выше, касается применения и статьи 395, и статьи 392 ТК РФ:
«Вопрос 14: Какой из сроков — срок исковой давности, предусмотренный ст. 196 Гражданского кодекса Российской Федерации, или срок обращения в суд за разрешением индивидуального трудового спора, установленный ст. 392 Трудового кодекса Российской Федерации, подлежит применению при рассмотрении дел по искам сотрудников органов внутренних дел в том случае, если они обращаются с требованиями материального характера (например, о взыскании недополученных сумм денежного довольствия)? За какой период, в случае удовлетворения судом названных требований, должны быть выплачены сотрудникам органов внутренних дел причитающиеся им суммы?
Ответ: …прохождение службы в органах внутренних дел является реализацией гражданами принадлежащего им права на труд, исходя из чего при рассмотрении дел по искам сотрудников органов внутренних дел, в том случае если последние обращаются с требованиями материального характера, подлежит применению ст. 392 ТК РФ (трехмесячный срок обращения в суд).
Что касается периода, за который подлежат удовлетворению денежные требования сотрудников органов внутренних дел, то при решении этого вопроса необходимо исходить из того, что согласно ст. 395 ТК РФ при признании органом, рассматривающим индивидуальный трудовой спор, денежных требований работника обоснованными они удовлетворяются в полном размере.
Данная норма не содержит ограничения по сроку, за который могут быть взысканы денежные требования работника. Единственным условием удовлетворения денежных требований работника является их обоснованность.
Из вышеизложенного следует, что при признании органом, рассматривающим спор, денежных требований сотрудника органов внутренних дел обоснованными взыскание производится за весь период невыплаты (недоплаты) без ограничения каким-либо сроком с учетом требований, содержащихся в ст. 395 ТК РФ».
Таким образом, в практическом плане статья 395 ТК РФ позволяет, например, удовлетворять денежные требования работника, с которыми он обратился в суд, пропустив срок, установленный статьей 392 ТК РФ, когда причины пропуска срока были признаны уважительными, за любой период времени, а не только за три месяца, предшествующие фактическому обращению в суд (пусть и с пропуском срока). Другими словами, положения статьи 395 ТК РФ направлены на то, чтобы по возможности исключить понимание положений статьи 392 ТК РФ таким образом, каким по общему правилу второе предложение абзаца 4 статьи 208 ГК РФ регулирует вопрос об объеме удовлетворения требований о возмещении вреда жизни и здоровью гражданина, на которые не распространяется срок исковой давности (мы не рассматриваем здесь исключения из этого правила, введенные посредством практики Конституционного Суда РФ и Верховного Суда РФ):
«Статья 208. Требования, на которые исковая давность не распространяется
Исковая давность не распространяется на:
…
[абзац 4] требования о возмещении вреда, причиненного жизни или здоровью гражданина. Однако требования, предъявленные по истечении трех лет с момента возникновения права на возмещение такого вреда, удовлетворяются за прошлое время не более чем за три года, предшествовавшие предъявлению иска…».
Т.к. мы не видим никаких противоречий в позициях Конституционного Суда РФ и Верховного Суда РФ по вопросу применения норм статей 392 и 395 ТК РФ в обсуждаемом смысле, то не считаем необходимым высказываться по поводу значения решений этих судов как источников права.
Наконец, даже если допустить, что возможно доказать существование в Российской Федерации такой практики применения статьи 395 ТК РФ (или любых других статей ТК РФ, ГК РФ или иных законов), в соответствии с которой срок давности, установленный статьей 392 ТК РФ (и (или) любой иной) не применяется по отношению к адресуемым работником работодателю денежным требованиям, то, во-первых, обосновать предположение о нарушении судом права собственности, гарантированного статьей 1 Протокола N 1 к Конвенции о защите прав человека и основных свобод, можно будет лишь в случае, если соответствующая практика была доведена до сведения суда, рассматривающего конкретный спор, и была им полностью проигнорирована (при этом одновременно необходимо будет, конечно, доказать, что сама по себе обоснованность денежных требований была признана судом, как, например, в случае, описанном Мариной, без чего невозможно говорить о наличии у лица «имущества» в смысле статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции и, соответственно, о нарушении судом права на него), во-вторых, мы не в полной мере понимаем, по какой причине Вы ставите вопрос о нарушении статьи 14 Конвенции в связи со статьей 1 Протокола N 1 к ней, то есть о дискриминации в пользовании имуществом. Для обоснования дискриминации необходимо доказать, что суд отнесся к заявителю не так, как он отнесся бы к другому лицу, обратившемуся с суд с аналогичными требованиями, т.е. находящемуся в такой же ситуации, причем в отсутствие объективных причин, говорящих в пользу необходимости поступить подобным образом. О дискриминации, если она не носит персональный характер (например, когда судья лично не переносит людей определенной национальности, в связи с чем относится к ним не так, как он относится к лицам иной национальности, находящимся в той же ситуации, о чем в Вашем вопросе, равно как и в вопросе Марины, ничего не говорится), речь обычно идет в случае, когда она следует из самого закона. Но если Вы посредством приведения доказательств существования сложившейся практики будете обосновывать существование закона, который требует удовлетворить требования заявителя, то это будет само по себе противоречить предположению о том, что закон носит дискриминационный характер. Т.е. речь будет идти лишь о нарушении судом закона, который никого не дискриминирует, по причинам, также никак не связанным с дискриминацией.
С уважением,
Олег Анищик
БРАВО, АЛЕКСЕЙ!!!
так как Олег мне поубавил оптимизма и одновременно заставил «разбирать» и «подбираться к ситуации» с несколько иной стороны, не так «прямолинейно» и однобоко, как я намеревалась раньше (за что я ему тоже очень благодарна), но ваш комментарий дает мне шанс комплексно обосновать хотя бы надзорную жалобу- будет выглядеть убедительнее, чем я пыталась аргументировать касатку, хоть и ссылалась на те же положения, что и Вы, но как-то все «неубедительно» выглядело………
И ОЛЕГУ МНОГО-МНОГО БЛАГОДАРНОСТИ!!!!
именно с помощью умных мыслей и Олега и Алексея я начинаю понимать, что жаловаться есть на что … да, в решении 1го суда есть фраза, утверждающая, что суд считает обоснованным мое требование об оплате труда за «исполнение обязанностей», ну а дальше: отказать по причине пропуска срока………..что ж, попробуем, наверное, суть я с Вашей помощью, ребята, похоже, поняла ….прицеплю еще ст.6, попытаюсь, т.к. и процессуальных нарушений моих прав, как участника процесса, было у суда немало….. ОГРОМНОЕ ВАМ СПАСИБО И МНОГИХ ВАМ УДАЧ!!!
если будут еще комментарии по моей ситуации — пишите обязательно — буду только рада, и не только мне, быть может, они помогут……….
Здравствуйте Олег!
Подскажите: ссылаясь в жалобе на статьи Российского законодательства нужно цитировать статью дословно, передать смысл или только номер статьи и закана(может название закона)? Обращаются ли судьи Европейского суда к Российскому законодательству в процессе рассмотрения жалоб, если есть ссылки на Российские законы.
Спасибо! Крохин В.Н.
Уважаемый Владимир!
Необходимость цитирования в жалобе положений национального законодательства и (или) изложения его содержания без цитирования и (или) приведения только номеров статей и данных соответствующего источника права зависит от того, какую юридическую технику Вы применяете. Ни один из этих способов в принципе не противоречит требованиям, предъявляемым к жалобе в Европейский Суд по правам человека.
Страсбургский Суд обращается к национальному законодательству, если в этом возникает необходимость, например, в случае, когда гарантированное Конвенцией о защите прав человека и основных свобод и (или) Протоколами к ней право, о предполагаемом нарушении которого идет речь в жалобе, предусматривает необходимость соблюдения национального закона, или же при определении того, были ли исчерпаны внутригосударственные средства правовой защиты.
С уважением,
Олег Анищик